Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал

Я ему посоветовал сформировать взвод снайперов личного подчинения и группу антиснайперов, чтобы можно было посылать их на разные участки, если там сложилось тяжёлое положение. Тот обещал подумать, так что мне выдали на руки карточку стрелка со всеми отметками, это мой документ, комдив тоже его подписал, и комиссар отметился. Помимо того, подарили дивизионный «Боевой листок», свежий, там снова нас поминали. Первый у меня уже был, сохраню оба. Нас с Ластиным сфотографировали на фоне будки. Я держал на сгибе руки винтовку, а у того на груди был трофейный автомат. Надеюсь, снимок получился хороший, точнее снимки, тот их с десяток сделал, с разных ракурсов, нам разные положения приходилось принимать. Отец снимок потом пришлёт. Комдив, когда я уже хотел бежать к «полуторке», пообещал представить меня к награде. Добавив, что недоумевает, почему меня не наградили за те пять сбитых бомбардировщиков и уничтоженных немцев. Вот на этой ноте мы и расстались. Отец лично захлопнул дверцу грузовика, и мы, втянувшись в колонну, покатили в сторону столицы.

Спать не хотелось, уже выспался, так что, поглядывая, как там Волк, кузов был открытым, лишь смотрел на дорогу и обочины. Одет я был в принципе легко, валенки, ватные штаны, свитер и телогрейка поверх. Ну и ушанка, про перчатки я уж и не говорю. Тулуп мой был в кузове на санках. Я уже начал подмерзать, когда вдруг машины стали останавливаться и водители разбегаться.

– Воздух! – крикнул водитель, и через миг кабина оказалась пуста, лишь дверь распахнута.

Спокойно, но быстро выбравшись из кузова, я скинул санки и, прихватив Волка, отбежал в сторону, где залёг в снегу. Жаль, маскхалат свёрнут в санках, на фоне снега я был хорошо виден. Поэтому, выдернув простыню, накрыл себя, санки и Волка. Ну хоть так.

За три дня я работу немецкой авиации увидел во второй раз, первые два дня погода нас радовала, нелётная, а вот в третий день, когда я полковника снял, рассмотрел, как те летали, и один раз бомбёжку вдалеке. И вот теперь во второй раз. Три штурмовика поработали пушками и пулемётами, не тратя бомбы. Все шесть машин или полыхали, или были серьёзно повреждены. Единственная зенитка счетверённых пулемётов пыталась выставить заградительный огонь, но исчезла в пламени взрыва. Взрывы небольшие были, кажется, пушки тут работали, ну и наложились взрывы бака и боезапаса. Когда самолеты полетели дальше, в наш тыл, видимо на нас они по пути отвлеклись, я встал, отряхнулся, Волк тоже поднялся, с интересом косясь в сторону горевшей техники, там было три дымных столба. Махнув рукой своему водителю, что, мол, сам доберусь, выбравшись на дорогу, я двинул дальше. Кстати, тот грузовик, на котором я ехал, тоже полыхал. Хорошо, ещё пустые ящики из-под снарядов везли, а не раненых, тогда потери были бы. Хотя водители в таком случае только прибавляли ходу, надеясь, что немецкие лётчики промахнутся. Редко промахивались, надо сказать. А тут раненых не было, вот и дёрнули в разные стороны. Но немцев только техника интересовала. Водителей и сопровождающих тёмными точками на фоне снега было хорошо видно, однако нас не тронули.

Некоторые водители возвращались к технике, осматривали повреждённые машины, искали раненых, вдруг кто из зенитчиков уцелел, но нет, погибли все. Проверив поклажу, я прицепил санки к поясу и, так буксируя их за собой на двухметровой верёвке, двинулся дальше. Волк бежал рядом, чутко прислушиваясь к далёкой канонаде позади, мы километров на двадцать от штаба дивизии уехать успели. Шли, километр за километром, миновали небольшую деревню, там какие-то машины стояли, видимо тыловая часть, потом дальше, в сторону горизонта, где виднелись дымы. Наших частей вокруг хватало, так что зенитки хлопали часто. Немцы возвращались, как я заметил, не все, да ещё один серьёзно так дымил. Но тянул.

Тут из-за туч вывалились пять наших «ястребков» и накинулись на шестёрку бомбардировщиков. Я остановился и, сделав несколько глотков из фляги, с интересом наблюдал за воздушным боем. Потеряв одного, наши лётчики сбили четыре бомбардировщика и серьёзно повредили пятый, тот со снижением, оставляя дымный хвост, уходил в сторону передовой. Шестой удрал на бреющем. Отметив, где выбросился наш лётчик и где спускались немецкие пилоты, я довольно улыбнулся, вот, можно и поохотиться. А что, одиннадцать утра всего, должно хватить времени. Те опускались кто в поле, а кто над лесом. Придётся повозиться, кроме парашюта нашего летуна было девять немецких.