Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал

– Они хорошо прячутся, пока выстрел не сделает, засечь фактически не реально. Это если он на позиции и не спит где-нибудь в блиндаже, – не отрываясь от своего бинокля, сказал я, прислонив винтовку к щитку пушки.

С другой стороны от меня лёг напарник и так же пристально осматривал немецкие позиции.

– Выстрел, – дернулся тот.

– Да, немецкий карабин, по звуку слышно. Похоже, снайпер. Я не засёк вспышку, а ты?

– Тоже нет. Снег ещё этот слепит, ладно хоть солнца нет.

– Судя по звуку, бил тот не из своих окопов, ближе был, примерно вот там, от того разбитого немецкого танка, до вон того лежавшего на боку бронетранспортёра. Вот между ними где-то звук шёл. Смотри, а я его выманю.

– Как?

– Начну отстрел той тройки музыкантов, если немец опытный, он будет искать и по звуку определит, откуда примерно ведётся огонь. В этот раз нас не поддерживают и звуки выстрелов стрельбой не маскируются, быстро засекут. Он выстрелит, должен выстрелить, засеки вспышку. Дальше уже мой выстрел.

– Понял. Готов?

– Готов.

Первый выстрел, и один из немцев скатился в окоп неуправляемой бессознательной тушкой, пока остальные сообразили, что происходит, я снял второго и явно ранил третьего в руку. В это время от щитка с визгом рикошета ушла в небо пуля.

– Засёк?

– Да, этот гад у хвоста разбитого немецкого самолёта устроился. Там вспышка была.

Дождавшись второго рикошета (он бил в смотровую щель, где торчал ствол моей винтовки), я выкатился из-за щитка, у меня было время, пока тот выбивал стрелянную гильзу, и, прицелившись под хвост сбитого штурмовика, заметив там шевеление, сделал три выстрела.

– Готов, – сообщил Ластин. – Его белая куртка вся в крови, без бинокля теперь видно.

– Уходим.

Вскочив на ноги, мы рванули в тыл. Вовремя. Нашу лёжку не только снайпер обнаружил, так что там начали рваться мины. Причём стали нас преследовать, видимо корректировщик работал. Две перед нами в тридцати метрах рванули, заставив нас упасть в снег. Вскочив, мы побежали дальше, пока не ушли в низину, потом по кустарнику и добрались до будки.

– Не зацепило? – отдышавшись, спросил я, заметив кровь на лице старшего политрука.

– Нет, только губу разбил, когда в снег упал. Там что-то твёрдое под ним было.

– Бывает. Считай повезло. Есть хочется, надеюсь, ужин готов.

– Странно, что нас из пулемётов не прочесали, вроде в прямой видимости были, могли дотянуться.

– А та тройка и была дежурным расчётом станкового пулемёта, остальные наверняка не успели занять боевые посты, мы уже удрали. А пулемёт я видел. На наш «максим» похож. У меня такой был, коммунистическому батальону подарил. Только он в ручном исполнении был, а это станковый. Позиция у нас была хороша, надо признать, а вот момент отхода не проработан, его фактически не было, поэтому и пришлось драпать так спешно. Это урок. В следующий раз позицию не выберем, если не будет хотя бы двух удобных путей отходов.

– Хорошо. Восемнадцать сегодня настреляли, – довольно сказал тот.

– А пулемётчики?

– Я снайпера искал, не видел, убил ты их или нет, подтвердить не могу.

– Вот бюрократ.

– Уж какой есть, – развёл тот руками и принюхался. – А хорошо пахнет.

Мы вышли из кустарника и подошли к нашему лагерю, где батька Степан готовил ужин. Практически закончил, вовремя мы вернулись. Волк подбежал и запрыгал вокруг меня от радости. Стрельбу Степан слышал, как и обстрел, так что, пока мы ужинали, любопытничал. Ну а мы спорили, сколько было убитых. Именно тут, когда практически стемнело, нас и нашли два бойца из той роты, в тылу которой мы работали. Они нас по дыму от костра обнаружили. Ластин ушёл к ротному. Ему подтверждение нужно было, говорю же бюрократ, а я занялся винтовкой, хорошенько почистил её. После этого достал трофейную радиостанцию из будки, накинул антенну повыше на ветку высокого тополя и стал крутить ручку настройки, вслушиваясь в шорохи в эфире. Один боец с напарником ушёл, а второй нас охранял, вернее, отслеживал, мало ли что, так что они с батькой, когда я включил сводку новостей, с интересом их прослушали. Потом стал ловить немецкие переговоры, нашёл одни, вот и слушал их.

– Есть что интересное? – спросил батька Степан. Он подтапливал буржуйку в будке, мы скоро дальше поедем, готовил нам спальное место. Напарник ушёл, не попив чай.

Сделав глоток чая, я молча покачал головой.

– О нас ничего, тыловики треплются. Что, сколько и куда доставят. Видимо на передовой в основном телефонную связь используют. Разве что корректировщики голос могут подать, но они сейчас молчат.