Адмирал Ушаков

Три часа длилось сражение, в результате которого турецкие корабли с сильно повреждёнными бортами, с пробоинами в корпусах, перебитыми мачтами и изорванными парусами вынуждены были покинуть место боя.

Это была блестящая победа. Небольшая русская эскадра сломила волю к сопротивлению сильного и во много раз численно превосходящего противника, безраздельно господствовавшего до сих пор на Чёрном море.

Фидонисское сражение показало русским морякам, что при умелом руководстве малочисленная эскадра может с успехом оспаривать у турок превосходство на море.

Сражение 3 июля 1788 г. было началом боевой флотоводческой славы Ушакова.

В этом сражении полностью подтвердились преимущества новых тактических приёмов Ушакова. Блестяще выдержала экзамен ушаковская школа индивидуального обучения и тренировки личного состава флота.

«Я сам удивляюсь проворству и храбрости моих людей, они стреляли в неприятельские корабли не часто и с такою сноровкою, что казалось, каждый учится стрелять по цели, снаравливая, чтоб не потерять свои выстрел»[109].

Людские потери на русских кораблях были ничтожны: семь человек раненых, убитых вовсе не было. Больше всего пострадали суда авангарда, так как на их долю пала вся тяжесть сражения.

Ушаков представил к награде наиболее отличившихся офицеров и особенно просил наградить «нижних служителей», которые «должности исправляли с таким отменным старанием и храбрым духом», что заслужили «всякую за то достойную похвалу»[110].

Представление Ушаковым к награде «нижних чинов» и особенно обещание им наград пришлось не по вкусу завистливому Войновичу. В донесении Потёмкину он, игнорируя рапорты командиров, изобразил ход сражения так, что умалил первенствующую роль Ушакова в сражении. Не представил он к награде офицеров и матросов корабля «Св. Павел», рекомендованных Ушаковым.

Войнович нарочито преуменьшал потери противника, нанесённые ему судами авангарда, которым командовал Ушаков.

Обиженный незаслуженной несправедливостью к себе и своим храбрым командам, Ушаков обратился к Потёмкину с письмом, прося восстановить справедливость и защитить его от злобно-завистливого контр-адмирала Войновича.

«Милостивый государь, — писал Ушаков 11 июля 1788 г. Потёмкину, — гонимое меня здесь через е. п. Марка Ивановича несчастье никогда не оставляет, и ни через какие всевозможные отменные мои старания милости и справедливого по заслуге моей к себе расположения изыскать не могу…».

В письме Ушаков указывал, что реляцию о сражении Войнович «соображал с одними своими мыслями», не принимая во внимание рапорты командиров судов. Число турецких кораблей, бывших в сражении, «написал не то сколько их было». Вместо семнадцати показал пятнадцать в угоду высшему начальству, называвшему в своих «записках» цифру пятнадцать, «чтобы не показать невероятности» к высшим чинам.

Ушакова возмущало подобное извращение боевой действительности, и он прямо говорил, что «собственные всех нас глаза будучи так близко в бою не вероятны быть не могут».

В заключение своего длинного письма, в котором излил давно накопившиеся чувства горечи, Ушаков просил об «увольнении от службы с безбедным пропитанием»[111].

Однако Г. А. Потёмкин, ценивший Ушакова, как храброго и опытного командира, разобрался, кто является подлинным героем сражения при Фидониси. Тем более что он очень хорошо знал способности Войновича отсиживаться в гавани. Ф. Ф. Ушаков за сражение 3 июля был награждён орденом Владимира 3-й степени. В конце 1768 г. Войнович был переведён в Херсон, а Ф. Ф. Ушаков назначен командующим Севастопольской эскадрой.

5. Взятие Очакова

Капудан-паша, не выполнив ни одной из поставленных султаном задач, не мог долго оставаться в бездействии тем более, что осада Очакова велась стотысячной Екатеринославской армией при активном содействии Лиманских гребной и парусной флотилий.

Зная, что осаждённому очаковскому гарнизону приходится тяжело, Эски-Гасан, наскоро исправив в устье Дуная повреждения, 29 июля с пятнадцатью кораблями, десятью фрегатами и сорока четырьмя мелкими судами появился на очаковском рейде.

Осаждённые снова получили серьёзную поддержку с моря. Под прикрытием флота турки укрепили о. Березань и полностью заняли подходы к лиману.

Осадные работы под Очаковом сильно затруднялись. Один из секретарей личной канцелярии Екатерины II Храповицкий записал в своём дневнике: «Капитан-паша большое делает препятствие» успешной осаде Очакова, «прилипился к Очакову как шпанская муха»[112].

В Петербурге тоже начали понимать серьёзность положения на юге. «Ваше теперешнее состояние под Очаковом весьма заботливо и труднее нежели себе представляли», — писала Екатерина Потёмкину[113].

Чтобы отвлечь турецкий флот от Очакова, Потёмкин приказал Войновичу выйти в море.