Адмирал Ушаков

Сам Ушаков старался не раздувать пожара. Он писал главному командиру: мол, приезжайте на испытание кораблей сами и лично убедитесь, кто прав. Мордвинов и в самом деле приехал, только не сразу, а много месяцев спустя, в мае 1798 года. Приехав, устроил на скорую руку испытание судам прямо в бухте, не выходя в море, нашел те суда вполне боеспособными, после чего обрушился на Ушакова шквалом незаслуженных упреков.

— Вы заврались, адмирал! — кричал на него Мордвинов. — Вы завели в заблуждение Адмиралтейств-коллегию. Вы лжец!

Лжец!.. Короткое слово, но как порою может ранить! Оно ожгло Ушакова, словно кнутом, ожгло не столько смыслом своим, сколько выражением, с каким оно было произнесено, выражением, вдруг обнажившим годами копившуюся в Мордвинове ненависть, в один миг разорвавшим последние ниточки, которые еще связывали их и которые еще до этого момента питали надеждой, хотя и очень слабой, что отношения между ними могут наладиться…

Оскорбленный Ушаков ничего не сказал своему обидчику. Воинский устав не позволял вступать в пререкания со старшим начальником, тем более что вся эта сцена проходила в присутствии офицеров и матросов. Он нашел в себе силы смолчать, но когда Мордвинов, кончив смотр судам, отбыл в Херсон, сразу же сел писать императору Павлу I. Он не мог поступить иначе. Смириться с тем, что произошло, означало отказаться от своих принципов, навсегда обречь себя на роль угодника именитым бездарностям, пекущимся не столько о благе Российского флота, сколько о собственных выгодах. Нет, не о себе, не о своей карьере думал в те минуты Ушаков, когда писал письмо императору. Для него превыше всего были интересы Российского флота. Он просил государя принять участие в возникшем конфликте и восстановить справедливость.

В положении Ушакова трудно было надеяться на благополучный исход дела. Письменные жалобы людей, не имевших протекции при дворе, обычно оседали в ящиках императорской канцелярии или переправлялись на рассмотрение соответствующих департаментов. Поступи его жалоба в другое время, с нею, наверное, поступили бы таким же образом, отдали на рассмотрение Адмиралтейств-коллегии, где у Мордвинова сидели верные приятели, готовые в любом случае встать на его сторону. И пришлось бы Ушакову навсегда расстаться с флотом. Однако на сей раз вышел непредвиденный случай, заставивший двор и Адмиралтейств-коллегию изменить свое отношение к прославленному флотоводцу. Случай же сей был связан с решением Павла I послать в Средиземное море эскадру, чтобы совместно с военно-морскими силами Порты, на союз с которой он рассчитывал, выгнать оттуда французов, захвативших Италию и Ионические острова, а затем прибравших к рукам и Мальту, над коей Павел I покровительствовал как великий магистр Мальтийского духовно-рыцарского ордена. При дворе стали думать, кому поручить командование экспедиционной эскадрой, и решили: кроме как Ушакову — некому…

Ушаков ждал ответа на свою жалобу, а вместо этого получил высочайший рескрипт: ему повелевалось отправиться с эскадрой в Константинополь, связаться там с русским посланником господином Томарой и в случае получения от него уведомления о согласии Турции действовать в союзе с Россией… «тотчас следовать и содействовать с турецким флотом против французов, хотя бы то и далее Константинополя случилось…». Впрочем, был дан ход и его жалобе. Вскоре после получения императорского рескрипта из Петербурга прибыл представитель Адмиралтейств-коллегии, дабы на месте разобраться в причинах конфликта между двумя военачальниками. От Ушакова попросили подробное письменное объяснение случившегося, но тому теперь было не до этого. Озабоченный подготовкой к походу, он коротко написал, что объяснений с надлежащими подробностями сделать не имеет времени, что же касается недоброжелательных поступков адмирала Мордвинова, то он объясняет их завистью, начало которой исходит со времен предшествовавшей войны, когда он, Ушаков, был определен начальствующим по флоту и Черноморскому правлению, «обойдя двух старших по званию». Ушаков не стал уточнять, кто эти старшие. Зачем? И без того все знали, что таковыми были Мордвинов и Войнович. Он подчеркнул только, что в оном назначении «никакими происками не участвовал».

Десять дней ушло на подготовку кораблей к походу. Сделав все необходимое, погрузив четырехмесячный запас провизии, 14 августа эскадра снялась с якоря и взяла курс на Константинополь.

— Слава тебе, Господи, — перекрестился Ушаков, — избавил ты меня от Мордвинова.

Но он рано благодарил Всевышнего: уйти от Мордвинова была не судьба.

Из Средиземноморского похода Ушаков вернулся через два года, освободив Ионические острова, способствовав изгнанию французов из Италии. Слава о нем гремела по всей Европе. Но на родине его встретили совсем не так, как обычно встречают победителей. Без почестей, словно эскадра вернулась из обычного крейсерского плавания.