Адрес командировки - тюрьма

Удары сыпались еще целую вечность. Вольф перестал ощущать боль, только глухие толчки, болезненно отдающиеся внутри.

— Разойдись! Назад все! Не бить! — истошно заорал с крыльца Петрович. Град прекратился. — Вы что, офанарели? Люди вы или звери?! Развязывай его, быстро!

Подбежав, лейтенант лихорадочно принялся ощупывать Вольфа, растирать затекшие руки и ноги.

— Как же это так… Откуда я мог знать… Держись, братишка… Эй, дайте под голову что-нибудь!

— Што такое, Петрович? Што стряслось?

— Да то! Это важный человек! Из самой Москвы звонили, приказали охранять и заботиться! А вы его чуть насмерть не замолотили!

— Подожди, ты же сам…

— Что я? Что я?! Я для порядка, несильно…

Перебранку перекрыл нарастающий гул — вначале показалось, что подъезжает машина, но гул был слишком сильным, будто газовала целая колонна грузовиков. Подул сильный ветер.

— Ничего себе! Вертолет из Москвы! Давай по домам от греха!

Преодолевая боль во всем теле, Вольф приподнялся.

— Оклемался? Ну и слава богу! Давай я тебе помогу, — суетился лейтенант.

Мужики со всех ног разбегались в разные стороны, только сторож топтался поблизости, но ружье на всякий случай прислонил к крыльцу.

Метрах в сорока на выгоне садился выкрашенный в защитный цвет "Ми-2" с красной звездой на фюзеляже. Вот шасси коснулось земли, рев двигателей смолк. Ставшие видимыми лопасти медленно тормозили свой бег. Сразу же распахнулся люк, несколько человек выпрыгнули наружу и побежали к правлению. Первым мчался подполковник Петрунов.

* * *

— Здорово совпало! — обаятельно улыбался Александр Иванович. — Мы с Романом целый день челночим над лесом, тебя высматриваем, а тут радиограмма: Дворы! Коля говорит: "Да это рядом!"

— Километров шестьдесят, не больше! — улыбнулся местный опер, разливая водку. Он организовал отдых по высшему разряду: горячая баня, холодная "Столичная", жареная дичь, соленые грибочки…

— Как по заказу получилось! — Лейтенант Медведев, широко улыбаясь, подложил Вольфу в тарелку грудку куропатки.

Все трое, распаренные и благодушные, сидели на веранде, лениво отмахиваясь от комаров. Вольф с наслаждением вдыхал чистый лесной воздух и ощущал непривычное чувство сытости. Водка его не брала: хотя боль в теле заглушилась, сознание оставалось ясным.

— Минут за пятнадцать и долетели! — закончил Петрунов.

— Если бы за десять, мне бы меньше досталось, — пошутил Вольф, поднимая рюмку. — Вон как разукрасили!

— Ничего, это даже к лучшему! — выскочило у Александра Ивановича. Спохватившись, он несколько стушевался, лучезарная улыбка потускнела.

— Что ж тут хорошего, если меня отмудохали до потери пульса? — раздраженно спросил Вольф.

— Не обижайся. Главное, кости целы, все цело. А для легенды действительно лучше…

При Коле о делах не говорили: конспирация не терпит лишних ушей, чьи бы они ни были — даже для соратников не делается исключений.

— Давайте за Владимира! — предложил Медведев. — Полтора месяца уже, даже мне тяжко…

— Полтора месяца? — Вольф почесал в затылке. — Мне кажется — целая вечность…

Коля деликатно потупился и встал:

— Пойду посмотрю, как там ночлег готовят…

— Да сиди, без тебя справятся, — для проформы сказал Петрунов, а когда коллега ушел, нетерпеливо повернулся к Вольфу: — Ну, как ты?

— Еле дотянул. Еле-еле…

Петрунов насторожился и перестал улыбаться.

— Как "дотянул"? Операция только начинается! Там знаешь что наверху творится? Целая буря! Рябинченко Вострецова отжарил, тот — меня! Дал неделю сроку, иначе, сказал, шкуру снимет!

— Не по-настоящему ведь! — угрюмо сказал Вольф. Слова подполковника не произвели на него ни малейшего впечатления.

— Что?

— Шкуру он не снимет. И не зарежет. И в петушатник не загонит.

— Что ты говоришь? — Петрунов вытаращил глаза.

— Под шконкой не прогонит. Не удавит ночью. Гвоздь в ухо не забьет…

— О чем ты, Володя? Тебе плохо?

— Нет, все нормально. Сейчас мне хорошо. Много пространства, чистый воздух. И вокруг нет десятков ядовитых змей, которые ползают по телу и могут укусить в любой момент…

Вольф налил сам себе и выпил, потом налил еще раз.

— Вы знаете, Александр Иванович, здесь даже бьют по-другому. Посмотри: вчетвером старались — и я отделался синяками и ушибами. А там посадили бы на копчик и в момент сделали инвалидом на всю жизнь.

— Я ничего не понимаю, Владимир. К чему ты все это говоришь?

— К тому, что Вострецов ничего не может. И Рябинченко тоже ничего. Ну, понизят в звании. Уволят из органов. Исключат из партии. И все! Чего их бояться?

Петрунов и Медведев переглянулись. Было ясно, что коллега повредился рассудком.

— Роман, пойди посмотри, где Савин, — распорядился подполковник. И когда они остались вдвоем, мягко обратился к Вольфу: — Тебе надо отдохнуть. Ты многое пережил, у тебя стресс. Это понятно. Выпей, расслабься, отдохни. У нас еще есть время. До завтра.