Адская Бездна. Бог располагает

— О, я среди либералов фигура известная. А тут нужен кто-нибудь, у кого был бы ореол таинственности.

— Ну, тогда согласен.

— Что ж, располагайся здесь и командуй! Мы используем ночные часы, чтобы сочинить несколько воззваний, а подпишем их так: «Генерал Дюбур, комендант Парижа». Завтра раздобудешь какой-нибудь мундир, сядешь на коня и покатаешься по набережной, чтобы показаться народу. Нам еще осталось захватить Тюильри, мы это сделаем, и завтра к полудню Франция наша! Договорились?

— Договорились.

Такие вещи делаются довольно просто. В неразберихе гражданских войн восставшие массы, не зная толком, как быть и куда податься, благодарны любому, кто возьмет на себя смелость управлять ими. В течение двенадцати часов генерал Дюбур был королем Парижа.

Он распоряжался как хотел. Его воззваниям повиновались люди, никогда прежде не слышавшие его имени.

На следующий день захватили Тюильри. Войска, с каждым часом все более деморализованные, оказали толпе лишь весьма незначительное сопротивление.

Самуил был в первых рядах тех, кто ворвался во дворец, накануне навсегда покинутый Карлом X.

Народ стал вымещать на портретах все то зло, что причинили ему люди. Все. полотна, изображавшие непопулярных принцев и королей, были изодраны в клочья ударами штыков.

Тут к героике стала примешиваться буффонада. Простолюдины напяливали шелковые платья принцесс на свои измазанные кровью рубахи.

— А, вот и трон! — закричал один из повстанцев. — Что бы с ним такое сделать?

— Постой-ка, — сказал Самуил.

Сюда как раз начали стаскивать тела тех, кто погиб за те несколько минут, что продолжалась осада дворца.

Самуил взял в охапку один из трупов и усадил его на трон.

— Ребята! — закричал он. — Вот наш король: это мертвец! Монархия умерла. Да здравствует Республика!

— Да здравствует Республика! — подхватили две тысячи голосов.

Проделав это, Самуил удалился, предоставив разрушителям довершать свое дело без него.

«Полагаю, — сказал он себе, — что революция уже идет своим чередом, и неплохо идет, так что у меня есть время забежать к Юлиусу и сказать ему пару слов».

Он вышел из Тюильри и двинулся по направлению к особняку графа фон Эбербаха.

По дороге его осенила идея.

«Черт возьми! — подумал он. — За всем этим я упустил из виду свое собственное дело. Ведь у меня теперь есть самое простое средство избавиться от Юлиуса. Он все толкует о желании умереть, сетует, что у него не осталось больше никаких живых впечатлений. Тут бы мне и сводить его на какую-нибудь баррикаду, а там уж пуля благопристойно довершила бы остальное. Но может быть, время еще не ушло. Кое-где до сих пор дерутся. Пойду поговорю с ним и попытаюсь раздуть в его душе хоть искорку былого юношеского вольномыслия».

Когда он зашел в комнату Юлиуса, у того в глазах зажегся какой-то смутный блеск. Можно было подумать, будто Юлиус ждал этого визита.

Но то была лишь мгновенная неуловимая вспышка.

У Самуила даже не было времени что-нибудь заметить, а Юлиус уже опять впал в дремотное оцепенение.

— Да проснись же! — сказал Самуил. — Есть недурной повод. Старый мир зашатался и вот-вот рухнет. Пойдем, поможешь нам выкопать ему могилу.

— Ты-то уже это делаешь! — невозмутимо заметил Юлиус. — Ты весь черен от пороха, одежда в клочьях…

— Еще бы: я только что из Тюильри.

— А, так Тюильри взяли?

— Все взяли. Так что же, ты идешь?

— Нет, — ответил Юлиус.

— Как?! — воскликнул Самуил. — Это пробуждение нации тебя не пробуждает? Стало быть, сон у тебя настолько крепкий, что гром пушек и ружейные залпы не в силах потревожить его?

— Прежде всего скажу, — отвечал Юлиус, — что ты счастливец, если еще способен интересоваться общественными делами, и даже настолько, чтобы впутываться в них. Но я не интересуюсь более даже своими делами, как ты хочешь, чтобы я вникал в затеи других?

И потом, учти: если бы людская суета еще могла затронуть такого обреченного, как я, то между властью и повстанцами я, признаться, выбрал бы власть, мои усилия были бы на ее стороне. Успех этой революции здесь, во Франции, породил бы смятение и неразбериху в Германии.

Я знаю, что мне не дано больше ничего сделать для своей родины, но если бы что-то еще могло меня соблазнить, это была бы возможность уберечь ее от анархии и обеспечить ей мир. Так что не пытайся тащить меня на баррикады: там я оказался бы по другую сторону от тебя.

— Что ж, будь по ту сторону, по какую хочешь, — резко сказал Самуил. — Но все равно пойдем со мной.

— А! — вздохнул Юлиус и поглядел на Самуила так пристально, словно читал в его самых потаенных мыслях.

— Будь ты хоть справа, хоть слева, — продолжал Самуил, — главное, это заставит тебя ожить!

— Так это для того, чтобы я ожил, ты хочешь повести меня туда? — спросил Юлиус, все так же проницательно глядя на собеседника.

— Для чего же еще? — пожал плечами Самуил. — Не думаешь ли ты, что я намереваюсь встать перед тобой и послать тебе пулю в лоб?

— Я пошутил, — сказал Юлиус.

— Не замечал в тебе раньше таких забот о собственной жизни. Ты же без конца твердишь, что смерть для тебя была бы счастьем.