Адские гнезда: Дуэт Гильденстерна и Родригеса (СИ)

— Просто мы с Сони сегодня не разговариваем.

— Можно ли спросить о причине?

— Ну, о причине, — Флексиг замялся, — лучше у неё самой спрашивать. Ой, зараза! — Осветитель в его руках вспыхнул и развалился надвое. — Что-то мне опять не везёт. Руки мои дырявые.

— Кажется, уже не починишь, — посочувствовал Бенито. — Кстати, я зашёл спросить о Майке и Олафе — они ещё с вами?

— Майк и Олаф? — переспросил рыжий. — Нет, они оба сразу уехали!

— А куда?

— Да кто его знает…

— Неужели никто?

— Ну разве что Драйхорн, — Флексиг задумался, — …или Сони.

Что ж, раз такое дело, Родригес опять обратился к Сони, но девушка вновь его проигнорировала. Так и стояла в напряжённом самоуглублении с тяжёлым молотом в руке. Тогда Бенито подошёл к ней поближе и заговорил тихим голосом, не предназначенным для ушей Флексига.

— Сони, здравствуйте. Хотите, я угадаю, что вам хочется сделать этой увесистой штукой?

И сработало!

— Да я знаю, что вы угадаете. Любой дурак угадает! — откликнулась Сони. — Я хочу здесь всё переколошматить!

— А зачем? — проглотив «дурака», поинтересовался Бенито.

— А затем! — Сони надулась сильней. — Это второй вопрос!..

— Я на первый ещё не ответил, — Родригес улыбнулся самой открытой из всех улыбок, на какие был только способен. — Я не думаю, что виновата эта аппаратура. Вы хотели бы наградить ударом человека. И не Флексига, кое-кого другого.

— Да, его! — Сони перебросила молот из правой руки в левую. — Но и аппаратуру тоже. — И повеселела от одной только мысли. Вот что значит вовремя спросить о желаниях.

— Аппаратуру? Да не вздумай! — воскликнул Флексиг, но ответа не получил. Девушка с молотом всё ещё помнила о решении молчать, но губами уже шевелила. Знать, её так и подмывало высказаться.

— Вы же, вроде, не разговариваете, — напомнил Бенито рыжему. Тот кивнул:

— Это да. Но приборы в обиду не дам!

— Хочешь сам их раскокать! — вдруг ляпнула Сони, расхохотавшись. Флексиг взглянул на свой осветитель и засмеялся тоже.

Наблюдая подвижки, Бенито решился взять быка за рога:

— Я так понял, что вам насолил сам Драйхорн? Интересно, чем?

Сони прекратила смеяться, застыла лицом и сказала зло:

— Слишком уж ты понятливый! Слишком многое тебе интересно! Вы в этом сраном Содоме…

— Я не из Содома, — перебил Бенито.

— Бабилон? — поднял бровь веснушчатый парень.

— Я приятель ребят, которые вас сюда довезли. Майка с Олафом, о которых спрашивал.

— А, понятно… Это другое дело. — Сони вдруг попыталась говорить повежливей. Получилось, конечно, так себе. — Но их нету здесь, правда. И Драйхорн тоже не знает.

— Ладно, я всё же дождусь, у него спрошу. Мне очень надо.

— Не вопрос.

Помолчали. Затем Бенито спросил:

— Кстати, а как вам Содом? Я так понял, вы разочарованы?

Сони ожидаемо взорвалась:

— Ты, наверно, хотел спросить, как мы здесь устроились? Да хреново устроились, хрен их всех побери!!!

— Драйхорн тоже такого мнения?

— Да плевала я на его мнение, кобелина он гнойный! — и отвернулась.

— Что ж, я понял, — вздохнул Родригес. — Это Содом.

7

Мало-помалу Сони снова разговорилась. Выпустила молот из рук, села на стул напротив Бенито, властно сметя умостившуюся там сумку. Говорила неровно — то с долгими паузами, то захлёбываясь словами. Дело дрянь с проклятым Содомом, что уж тут изображать равновесие.

Начиналось-то всё хорошо, на подъёме. После тоталитарного Бабилона свобода Содома казалась глотком чистого воздуха. Оказалось, нечистого, но то оказалось позже.

— Первый концерт — это было что-то! Песня про Эр-Мангали, про Свободный Содом… Люди плакали, как же здесь люди плакали! В Бабилоне они зажаты, всегда с оглядкой, но в Содоме — живут в половодье чувств!

— Половодье — это да! — вставил Бенито. — Но какая же мутная и грязная вода в половодье! В ней, признаться, многие потом тонут. Причём без малейшего удовольствия, так как их гибель слишком отвратно пахнет.

— Вот-вот, — подтвердила Сони, — воняет отвратно. Там сперва терпимо, потом сильней… После первого же концерта, прикинь, всё начальство содомское прирулило. С этой сучкой, как её, Мэри Бастиндой. То да сё, зазвали на званый ужин… Приглашают, а сами так мерзко лыбятся — прямо тебе в лицо. Я заметила — что-то не то. Слишком неуважительно. А парням хоть бы хны. Музыканты порою такие бляди!

Рыжий Флексиг засопел, завозился:

— Да ничего же не было, совсем ничего! Что ты себе там выдумала…

Сони ему не ответила, но кулачок потянулся к молоту. Родригес её движение перебил:

— Ну а всё-таки, что там было? Редко когда с первой встречи…

— Да пристойно всё! — вклинился снова рыжий. — Так, алкоголь, курительные грибы… Оргии не было!

— Ой, да хоть бы даже была, — молвила, тряхнув головой. — Я ж не ханжа какая-то. Наслаждение дело весёлое. Если бы всё по-честному — слова бы не сказала. Ну так не в этом дело…

— Так а в чём тогда?! — Флексиг завёлся. Не умел он с ней разговаривать.

И Бенито снова поспешил сбить накал догадкой:

— Я так думаю, в Мэри Бастинде? — ведь не мудрено угадать.