Адские конструкции

Можно подумать, для этой женщины жизненно важно убедить окружающих называть ее просто Фрейя, однако до сих пор ей не удалось добиться своей цели. Долгожители Анкориджа помнили, что она – последняя представительница рода Расмуссен, и в разговоре с ней по-прежнему добавляли официальные титулы «маркграфиня», или «ваше сиятельство», или «свет ледяных полей». Молодежь знала ее прежде всего как свою школьную учительницу, а значит, для них она навечно «мисс Фрейя».

– Ты ведь теперь совсем взрослая, – говорила она, улыбаясь и промокая платочком испарину на своем круглом лице. – Возможно, мы скоро станем коллегами. Ты обдумываешь мое предложение прийти в школу обучать маленьких, когда завершится сбор урожая яблок?

Рен постаралась сделать вид, что ее привлекает эта идея, но пока не приняла окончательного решения. В глубине души она боялась, что если согласится работать в школе, то в конечном итоге станет такой же, как мисс Фрейя, – доброй, толстой и незамужней. Рен быстро переменила тему разговора, попросив:

– Можно мне взять книгу в библиотеке?

– Конечно! – немедленно, как и ожидала Рен, согласилась мисс Фрейя. – Тебе не обязательно каждый раз спрашивать разрешения. Ты хочешь какую-то конкретную книжку?

– Да, мне папа рассказывал про нее. Жестяную Книгу.

Рен немедленно покраснела с непривычки врать, но мисс Фрейя не заметила.

– Ах, эту старушку! Вряд ли ее даже можно назвать книгой, она скорее антиквариат. Часть хлама, унаследованного от дома Расмуссен.

Обе направились в библиотеку. Неудивительно, подумала Рен, что Пропащим Мальчишкам понадобилась ее помощь. Огромное помещение было забито высоченными, от пола до потолка, стеллажами с книгами, расставленными в порядке, известном только самой мисс Фрейе. Потрепанные бумажные обложки старых изданий Чун-Май Споффорта и Рифка Буги соседствовали с деревянными футлярами, в которых хранились бесценные древние свитки и рукописные книги. На футлярах золотыми буквами значились названия содержащихся в них манускриптов, но многие уже стерлись и потускнели, так что не прочесть. Да и откуда Пропащим Мальчишкам знать грамоту? В общем, перед бедными воришками стояла практически невыполнимая задача.

Мисс Фрейе пришлось забраться на стремянку, чтобы дотянуться до самой верхней полки. Рен стало совестно и немножко боязно: а вдруг свалится – не пристало маркграфине с ее весом карабкаться по крутым шатким ступенькам. Но мисс Фрейя знала, что делает, и вскоре благополучно спустилась вниз, порозовев от напряжения, держа в руках футляр, украшенный гербом дома Расмуссен, вырезанным из бивня нарвала.

– Взгляни-ка, – предложила она, отпирая замок футляра с помощью ключика, снятого с крючка на ближайшей стенке.

Внутри ящичек был обит искусственным шелком, на котором лежала вещь, соответствующая описанию Гаргла, – книга из двадцати листов жести размером пятнадцать на двадцать сантиметров, скрепленных между собой ржавой проволокой. Листы толстые, с завернутыми кромками, чтоб не порезать пальцы о заусенцы, металл потускнел и покрылся пятнами ржавчины. На самом первом листе нарисован овал, в нем – корявое изображение орла, а вокруг и внизу – какой-то текст, который нельзя прочитать, настолько стерся. Остальные листы сохранились лучше, вполне можно разобрать длинные строчки букв, чисел и значков, старательно нацарапанных кем-то на жестяной поверхности. Для Рен они ничего не значили. Единственное, что показалось ей хоть сколько-нибудь вразумительным, – приклеенная к последнему листу потертая бумажная этикетка с печатью в виде герба Анкориджа и надписью: Ex Libris Rasmussen.

– Не слишком впечатляет, правда? – сказала мисс Фрейя. – Зато считается очень-очень древней. Существует легенда об этой книге, которую историк Уормволд приводит в своей Historia Anchoragia. Давным-давно, после ужасов Шестидесятиминутной войны, жители Анкориджа были вынуждены бежать с насиженного места куда глаза глядят, чтобы заново отстроить свой город. Они плыли на утлых лодчонках по северным морям в поисках какого-нибудь острова, где оказались бы в безопасности. По пути натолкнулись на потерпевшую аварию подводную лодку. Ее экипаж погиб от эпидемий и радиоактивных бурь – все, кроме одного человека, который находился при смерти. Он вручил моей прародительнице, Долли Расмуссен, один документ и завещал сохранить его любой ценой. Долли согласилась, и документ передавался от матери к дочери из поколения в поколение рода Расмуссен, пока бумага не пришла в негодность… Тогда сделали копию документа, но, поскольку бумага в то время была большой редкостью, текст переписали на расплющенных молотом старых консервных банках. И конечно же, люди, которые этим занимались, наверняка имели не больше понятия о его значении, чем мы с тобой. Однако сам факт, что содержание документа дошло до нас из навсегда утерянного довоенного мира, превращает его в священную реликвию.