Адский сон 2. Невидимки

– Вход в Скалу на другом конце поля. Сколько минут потратишь на возвращение, столько и проведёшь в «кубе удовольствий», – ухмыльнулась Сейнара, а я увидела чернеющую вдали точку – проход в Скалу.

Осознав всю жестокость и безвыходность ситуации, я рванула к ней со всех ног, считая секунды.

Мгновенно хлынул ледяной ливень. От дикого холода коченели пальцы, наверное, и эмаль на зубах потрескалась, но я бежала, бежала изо всех сил, только чтобы выжечь из головы навязчивые мысли и страхи. Икры ломило, мышцы бёдер стягивало в приближении судорог. От напряжённого дыхания саднило горло, будто туда залезли лопаткой и выскоблили слизистую. Надежды на второе дыхание не осталось, потому что уже семнадцать минут беспощадной гонки отобрали почти все силы.

Я не знаю, что ещё заставляло держаться на ногах. Ярость? Воля к жизни? Или неотступный страх за жизни детей? Если бы могла выбирать, отдала бы себя на растерзание всем псам ада. Да только я сама была залогом жизни малышей и не имела права сдаться.

Никто из нас не мог предугадать последствий неподчинения. Что это был за чудовищный эксперимент над телом и психикой? Кто санкционировал это? Голова разламывалась от вопросов, а тело – от изнеможения.

После двадцатой минуты я уже перестала считать. А добежав до входа, буквально вползла в открывшийся лифт, уже не чувствуя ни рук, ни ног. Уткнулась в стену лбом и пыталась не распластаться на полу.

Лифт быстро поехал вниз. От едва заметного толчка я повалилась на бок.

«А что, если я схвачу воспаление лёгких… и умру? Кто такое выдержит?» – но вспомнила, что утром была необыкновенно бодра и здорова. Я чуть не зарыдала в истерике, представив, как пытки будут повторяться до бесконечности.

– Господи, я поняла, почему ты меня не слышишь, – распахнула глаза, уставившись перед собой. – Я уже умерла и оказалась в аду! Вот такой он, да? Где не понимаю, что происходит, но испытываю дикие муки ежесекундно… Это мне нужно осознать?! Ты это, грёбаный отец, хотел мне сказать?!

Двери лифта открылись, а я не могла подняться.

– Хватит патетики! У тебя одна минута, чтобы дойти до душевой, – прозвучал недовольный голос координатора.

– Я не помню, как умерла… Да и за что меня в ад? А как же мои дети? – сама не понимая, как встала на ноги, продолжила вслух. – Но это всё объясняет… И катакомбы, и джунгли, и мёртвый город… Господи, парни… они тоже были все мёртвые? А Арес?

– Ева, прекрати! – раздался голос Макса, который и привёл в чувства. – Соберись! И не раскисай! У тебя двадцать секунд до душевой… Но бонус за хорошую пробежку: час на процедуры и отдых перед ужином.

«Хорошая пробежка?! Больше двадцати минут в кубе – ты, тварь, издеваешься?!» – едва не выплеснула мысли наружу, но лишь вытерла губы от брызнувшей в шипении слюны и ускорила шаг, насколько могла.

В душе я впервые была одна. Сначала отогревалась, а потом нахлынуло такое отчаяние, что не смогла сдержать рыдания. А когда слезы высохли, осознала, что выбора нет: сколько бы ни сопротивлялась, а бороться буду не за себя, а за Илью и Соню. Страшнее было бы наблюдать их травмы или смерть, чем перенести двадцать минут с насильником. Изощрённости в психологических пытках похитителям было не занимать.

«Это будет стандартный неприятный приём гинеколога… Могу я это избежать? Нет! Могу что-то изменить? Нет! Поэтому ты стиснешь зубы, закроешь глаза, будешь просто дышать и думать о том, как взорвёшь здесь всё! И может, это будет завтра? А до этого ты обязательно что-нибудь придумаешь…» – уговаривала себя, медленно двигаясь на ватных ногах по коридору в сторону столовой.

У меня был комплексный ужин. Есть хотелось безумно, и я без разбору запихивала в рот всё, что лежало на подносе. Соперницы настороженно косились.

– Ну что, готовы? – неожиданно появилась Ламара на экране. – Куб удовольствия ждёт вас! Но… – и она хитро прищурилась. – Теперь начнём с конца…

И всё, что я съела, чуть не вернулось обратно на поднос.

«Завтра не наступит никогда!»

Шестая вжалась в спинку стула, сплела пальцы и, закрыв глаза, просто стала молиться.

«А кому молиться мне?» – проплыло в мутной голове.

* * *

После «отдыха» в зале, где транслировали самый гнусный фильм, какой только мог снять кинематограф, «Я плюю на ваши могилы», от которого тошнота подкатывала к горлу и все внутренности сжимались, но не смотреть его было запрещено, к кубам нас с Шестой подвели молча. Абсолютно. Главная гадина кивнула на вход и выставила таймеры. У Шестой было семь минут. Видно, она справилась со своим предыдущим испытанием намного лучше меня. Мы переглянулись с ней, одним взглядом выражая друг другу сочувствие и ужас. И я вошла в раскрывшиеся двери своей пыточной камеры.

Ноги утонули в мягком покрытии, сохранить равновесие было трудно. Воздух был тёплым, но по коже бежал холодок от сознания того, что вскоре произойдёт. Я обняла себя за плечи и замерла у входа.

Сквозь стеклянную стену напротив, как на трибунах стадиона, сидело множество тёмных неподвижных фигур, лиц не было видно.