Адвокат революции

– Полиция сразу арестовала шестьдесят человек. На улицы вывели воинские патрули из гарнизона, так что к вечеру все затихло, и ночь прошла спокойно. Но вот на следующий день началось нечто страшное… – Владимир Анатольевич сделал большой глоток кофе. – только представьте себе! До половины четвертого пополудни озверевшие толпы с окраин практически безнаказанно врывались в дома, убивали, насиловали, поджигали. Потом только солдатам раздали патроны и разрешили стрелять в негодяев. Погром подавили буквально за считанные минуты. Но к этому времени уже погибли сорок девять человек, почти шестьсот было ранено и покалечено, пожар уничтожил треть всех кишиневских домовладений…

– Цифры можно считать достоверными?

– По суду прошло сорок два трупа, из которых еврейского населения – тридцать восемь. У всех убитых найдены были повреждения, причиненные тяжелыми тупыми орудиями: дубинами, камнями, лопатами, у некоторых же острым топором. Многие из несчастных, которые остались в живых, были тяжело изувечены, женщин зверски насиловали на глазах у мужей…

– Огнестрельные раны? – над чем-то задумался председатель земской управы.

– Нет, таковых предварительным следствием обнаружено не было. Хотя в обвинительном акте указывалось, что евреи якобы стреляли в погромщиков из револьверов и ружей.

– И никого из них не привлекли к суду?

– Ни единого человека. Потому что это такой же бред прокуратуры, как и утверждение, что некие лица плескали в погромщиков из окон концентрированной серной кислотой.

– А сколько же всего народу проходило по делу? – поинтересовался Виктор Андреевич.

– Поначалу – свыше восьмисот человек, но суду оказалось предано меньше. Почти две с половиной сотни были освобождены от следствия и суда по недоказанности обвинения, многие получили судебные решения за мелкое хулиганство. В сущности, подследственных с серьезными обвинениями привлекли всего около сотни, однако из них только тридцать шесть обвинялись в убийствах и насилиях.

– А по окончательному приговору – сколько из них осуждено?

– Осуждены к тюрьме и каторге двадцать пять человек, остальные оправданы.

– Включая, насколько я слышал, и вашего подзащитного?

– Совершенно верно, – вздохнул присяжный поверенный. За дальним столиком все та же компания передовой молодежи принялась самозабвенно, на весь зал кондитерской, торговаться с официантом по поводу счета за чай и пирожные.

– На чем вы строили защиту, Владимир Анатольевич? – скорее из вежливости, чем из профессионального интереса, спросил земский деятель, в прошлом юрист.

– Не важно, – поморщился Жданов. – Намного важнее, милейший мой Виктор Андреевич, что уже в ходе судебного следствия появились вполне обоснованные подозрения, будто погром в Кишиневе был подготовлен и организован непосредственно Охранным отделением в лице ротмистра барона Левендаля. В ином случае отчего это будущие активные погромщики вдруг заволновались и как по команде стали собираться вместе? Неужели стихийно, и никто им заранее не указал ни времени, ни места, ни цели сбора? Во всяком случае, все это явно готовилось заранее, изо дня в день, на виду у губернатора, у жандармов, у местной полиции…

Кажется, молодежь все же наскребла по карманам какую-то мелочь и заплатила по счету. Во всяком случае обе девицы в сопровождении своих кавалеров вышли из-за стола, чтобы гордо проследовать к выходу. Остающихся в зале посетителей, включая Жданова и его собеседника, они не удостоили даже прощального взгляда.

Присяжный поверенный между тем продолжал:

– Адвокаты, участвовавшие в судебном процессе, не согласились ни с выводами и содержанием обвинительного акта, ни с решением суда. Они считали, что основные подстрекатели и участники погрома так и не были привлечены к суду, а количество осужденных не соответствовало масштабам преступления. Они требовали назвать виновниками погрома высокопоставленных царских чиновников, которые либо бездействовали, либо открыто помогали погромщикам. Потому что такая дьявольская затея, как погром, никогда не имела бы места, если бы она не была задумана в Департаменте полиции и не выполнялась по приказу оттуда.

– Ну, на это при нашем самодержавном режиме надеяться просто наивно, – покачал головой Виктор Андреевич.