Aeternum bellum (бесконечная война)

Конрад с удивлением смотрел на Майделя. Казалось, Вольф вполне искренен и, действительно, хочет его поддержать. Позже маг признавался Лёвенштайну, что в тот период беспросветного существования встряхнул его именно дукс. Он сумел найти нужные слова и вывести чародея, как ни парадоксально, на свет ночи. Чем бы ни руководствовался тогда Майдель, он поступил по-дружески, и Виттельсбах, поверив ему, оказался в рядах «Серви ноктис».

Свою ошибку он осознал менее чем через год. Морсатр, не нуждающийся в подсказках, не интересовался мнением товарища, требовал крови, и между двумя сильнейшими начались бесконечные баталии: Майдель едва ли не ежедневно отдавал Виттельсбаху жёсткие приказы, а тот отказывался их выполнять. Отношения стали натянутыми, каждый из противников старался задеть другого, и всё-таки сдаваться обстоятельствам и уходить Конрад не спешил, считая бегство недостойным финалом.

Однако номинальность должности советника чародей чувствовал всё острее. Его планы Морсатра не занимали, поправки к операциям игнорировались, со всеми вопросами сервиноктисы шли не к Виттельсбаху, а напрямую к дуксу. И, в конце концов, Конрад решил, что инквиетум – это не образ жизни, а предназначение.

Обречённый на непонятость, он стал всё реже появляться в Эренфельзе, не отвечая даже на зов оттуда. Именно тогда маг сблизился с иллюминасом «Филии луцис». Сейчас, когда чародея ещё тянуло к общению с близкими по духу людьми, такого человека он и нашёл в Лёвенштайне.

Искушённый старик поначалу с недоверием отнёсся к молодому колдуну, но, пообщавшись с ним, изменил точку зрения. Тёмный маг оказался не тёмным. Даже в некоторых светлых гнездилось больше мрака, чем в этом заблудившемся молодом человеке.

Волшебник ломал голову, как вывести несчастного на путь истинный. Проблема заключалась в том, что при всех достоинствах: храбрости, правдолюбии, разумном романтизме, умении сопереживать, а также уме и образованности в голове Конрада была полная каша из понятий чести, преданности и мужества, нелепость части которых подкреплялась неимоверным упрямством и непоколебимой уверенностью в своей правоте. Из этого выстраивались цепочки, не позволяющие иллюминасу воздействовать на чародея.

Тот считал, к примеру, что если руки его однажды обагрила кровь, то он тёмный. Тёмный маг принадлежит ночи, значит, должен ей служить. А если так, то не имеет морального права активно помогать свету. Потому-то Виттельсбах и встретил в штыки предложение Лёвенштайна стать перебежчиком и заняться шпионской деятельностью. Предательства, как он его понимал, кодекс чести чародея не допускал.

Отчаявшись, иллюминас предложил романтический выход. Формально оставаясь слугой ночи, Конрад мог заниматься тем, что дарило бы ему вдохновение. К примеру, строить замки, как его предок Людвиг Баварский. Или писать музыку, стихи, книги. Или, наконец, заниматься научной работой, приносящей пользу магическому сообществу и человечеству в целом.

Чародей загорелся этими идеями. Правда, композицию Виттельсбах отверг сразу, поскольку дурно владел музыкальными инструментами, влечения к поэзии после того, как попрали его чувства, маг не испытывал, а проза совершенно не привлекала. Мысль о зодчестве занимала его немного дольше, но, в конце концов, Конрад пришёл к выводу, что, пожалуй, время возведения замков прошло.

Учёные изыскания стали оптимальным занятием для мощного ума волшебника. Шорох страниц фолиантов, скрип пера, выстраивание разрозненных информационных обрывков в единое стройное целое – всё это ненадолго успокоило мага, но… опомнившийся Морсатр выдернул советника из мира формул, выкладок и исторических тем, лишив того возможности проявить себя, а мир – новых открытий.

Сообразив, наконец, что он сам препятствует осуществлению собственных планов, отталкивая от себя того, в ком более всего нуждается, Майдель разыскал Конрада и чуть ли не силой доставил в свою резиденцию. Он умел быть убедительным, и Виттельсбах, хотя и не полностью, но снова поверил дуксу.

Это и стало началом его конца. Возвращение в «Серви ноктис» на некоторое время прервало его дружбу с иллюминасом, к которому он вновь пришёл в трагический день, когда погиб его брат.

Не желая снова вспоминать об этом, Конрад стряхнул липкую паутину кошмаров и очутился в настоящем. Теодорих, вероятнее всего, находился с друзьями в Майнце, но мага это не волновало. Он не умел беспокоиться за мальчишку, тревогу могло вызвать только происшествие, угрожающее жизни и здоровью подростка. Как бы равнодушно Виттельсбах не относился к воспитаннику, свою клятву Гизеле он помнил.

Размяв затекшие конечности, чародей завернулся в плащ и поднялся на стену замка. Где-то там – вдалеке кипела жизнь, не тревожа размеренного отшельнического прозябания инквиетума. Скоро туда уйдёт и Теодорих. На миг Конраду стало досадно, что он не увидит этого. Ему хотелось бы знать, хорошо ли он подготовил мальчика к жестокой действительности. Но каждому предназначалось своё: кому-то жить, а кому-то умирать, как происходило всегда.