Афанасий Фет

Однако полностью Фет с литературой не порывает. Новое отношение к природе как к объекту не созерцания, а «хозяйствования» вместе с ощущением обретения нового социального положения принесло вдохновение другого рода: только закончив свой первый сельскохозяйственный цикл, длившийся от весны до поздней осени, в декабре 1861 года Фет садится за стол и с увлечением пишет цикл очерков под названием «Из деревни. Заметки о вольнонаёмном труде». Разделённые на две части, эти очерки были оперативно напечатаны в «Русском вестнике» в мартовской и майской книжках 1862 года. Возможно, Фет был доволен результатом и решил писать продолжение. Примерно в то же время он снова делится своими впечатлениями от второго, удачного хозяйственного года в цикле, который получил более краткое название «Из деревни» и был опубликован снова в «Русском вестнике» — в первом и третьем номерах за 1863 год.

В то время такого рода записки и очерки печатались охотно и читались жадно: крестьянская реформа только-только началась, и происходившее «в деревне» чрезвычайно интересовало образованную публику. Вопрос, чем отличается хозяйство, ведущееся на основе наёмного труда, сменившего труд подневольный, и насколько оно вообще возможно в России, был одним из животрепещущих. Читатели ждали подробностей, и фетовский цикл предоставлял их в изобилии: в нём масса цифр и расчётов, соображений о выгодности того или иного способа землепользования, об оплате вольнонаёмного труда, об отношениях с крестьянами. Автор подробно рассказывает о трудностях, с которыми в качестве начинающего землевладельца столкнулся и в отношениях с работниками, и в борьбе с природой и техникой. Избегая «лирики» и «красоты», Фет повествует о своей хозяйственной деятельности живо и занимательно — не как поэт, а как землевладелец, готовый поделиться опытом, стремящийся предостеречь желающих пойти по его пути от тех ошибок, которые сам допускал, указать на трудности, которые ожидают «фермера» в новых условиях, предложить способы решения практических вопросов. Цикл был задуман не просто как литературное изложение фактов, но как публицистическое произведение; автор, ранее аполитичный, вступал в битву, кипевшую вокруг обсуждаемых им проблем, основываясь вовсе не только на собственном опыте ведения хозяйства, но и на тех наблюдениях и мыслях, которые накапливались у него при общении с либералами из прежнего «Современника». Если в разговорах с ними его суждения прорывались в виде разрозненных, раздражавших их «дерзостей» и «парадоксов», то теперь они сложились в столь стройную систему, какой никто из друзей, считавших Фета недалёким «энтузиастом», от него наверняка не ждал.

Очерки написаны не просто от лица землевладельца, но прямо с точки зрения представителя этой социальной группы, к которой Фет теперь себя причислял и интересы которой готов был отстаивать не просто как законные, но и как совпадающие с интересами России. Уже в этом можно видеть прямую полемику не только с радикальной публицистикой «Современника» и «Русского слова», отстаивавшей интересы крестьянства, чей труд объявлялся ими единственным источником национального богатства, но и с приятелями-либералами — Тургеневым, Григоровичем и прочими, — как давно понял Фет, по своей легковесности и склонности к фразёрству не желавшими действовать в интересах своего сословия. Сама опора «исключительно» на факты, на практику противопоставлялась свойственной, как представлялось Фету, и радикалам и либералам опоре на «общие принципы», абстракции вроде идей свободы, равенства, просвещения, которые он всегда считал не имеющими никакого отношения к реальной общественной и тем более хозяйственной жизни. 19 ноября 1862 года, в разгар работы над продолжением цикла, он писал Толстому: «...Наших дуботолков ничем не проймёшь. Им фразы нужны вроде достоинство человека, достоинство труда

, женщины, прогресс.

Этакие, подумаешь, новости открыли! “А тебе какое дело?” Великое — у меня от этих фраз кухарки нет»⁴¹¹. Его собственные убеждения, утверждает он, порождены не абстрактными принципами, но собственным, часто горьким, опытом.

Готовностью отстаивать простые экономические интересы средних и крупных землевладельцев вызваны многие фетовские утверждения, как будто специально предназначенные для того, чтобы шокировать значительную часть российской интеллигенции. Описывая русского сельского наёмного работника, недавнего крепостного крестьянина, Фет говорит о нём как о невежественном, недобросовестном, скорее ленивом, не признающем чужой собственности, склонном к пьянству и не стремящемся к улучшению своей жизни с помощью труда и экономии. При этом автор совершенно не склонен его «жалеть» и оправдывать, объяснять его недостатки рабским положением, в котором тот находился. Для него эти качества — помеха для эффективного ведения сельского хозяйства, а значит, и для благосостояния государства и нации.