Афанасий Фет

Страхов, постоянно жаловавшийся на занятость в министерстве, к тому же имевший собственные многочисленные творческие планы, тем не менее был готов оказывать помощь — благо сам имел опыт перевода философских трудов Ипполита Тэна, Штрауса, Эрнеста Ренана и др. И при встречах, во время практически ежегодного и долгого гощения Страхова в Воробьёвке, и в письмах они обсуждали возникавшие при переводе проблемы. «Шопенгауэр то и дело ссылается на это сочинение (видимо, «Uber die vierfache Wurzel des Satzes vom zureichenden Grunde». — M. M.) и для краткости называет его “Der Satz vom Grunde”. По зрелом размышлении я перевёл это название “Положение об основании”. Слово “Satz” здесь имеет то самое значение, которое в математике имеет

теорема, в противуположность или отличие от аксиомы.

В логике я не знаю более соответственного слова, как положение... Напишите, прав ли я», — запрашивал Фет своего консультанта 29 января 1879 года. Страхов терпеливо отвечал 24 декабря: «Satz vom Grimde — закон основания. Что основания — это Вы сами перевели совершенно верно; а закон потому, что у нас употребляют выражение — законы мышления, и один из них, закон достаточного основания, Шопенгауэр считает одним из четырёх видов общего закона основания». «Спорить не стану... поставлю с благодарностью “закон”»

⁵²⁵, — отвечал переводчик и в том же письме задавал новые вопросы, на которые получал развёрнутые ответы и варианты перевода, с которыми обычно соглашался.

Потребовавший больших усилий, но и принёсший большое удовлетворение труд был сделан всего за год, к концу 1879-го. Предисловие, в котором Шопенгауэр парадоксально истолковывался как религиозный философ, написал Страхов; он же помогал уже плохо видевшему поэту держать корректуры, полностью взял на себя издательско-редакционные вопросы, от переговоров с типографией до выбора шрифта и бумаги. Эта работа заняла ещё около года — Страхов подходил ко всему скрупулёзно, к тому же делал перерывы, вызванные болезнями, собственными делами, а потому испытал на себе гнев Фета, желавшего поскорее представить свой труд публике. Тем не менее острые углы удалось сгладить. Книга была напечатана в типографии М. М. Стасюлевича в начале 1881 года тиражом 700 экземпляров и продавалась по два с половиной рубля. Всего Фет израсходовал на её издание около тысячи рублей.

Немногочисленные критики, писавшие о фетовском переводе, называли его отличным. Однако время для популярности самого Шопенгауэра и идеалистической философии такого типа в России ещё не пришло, поэтому нельзя сказать, что сразу после выхода книга пользовалась бешеным спросом у публики. «Книга идёт хорошо», — сообщал переводчику Страхов. Однако окупилась она не скоро. Позднее в связи с ростом интереса к Шопенгауэру она только при жизни Фета будет переиздана дважды — в 1888 и 1892 годах. (Некоторое время фетовский перевод оставался единственным, но в конце XIX века и в начале XX столетия появились новые, наиболее точным из которых считается выполненный Ю. И. Айхенвальдом в 1901 году и по сей день признающийся «стандартным»).

Однако Страхов мог быть и менее покладист и поощрителен и прямо (к чему его стимулировал сам Фет, настаивавший, что хочет слышать только правдивое, искреннее мнение) высказывать неодобрение литературной продукции друга. Это касалось в первую очередь сочинений по общественным вопросам, от которых новоиспечённый помещик Шеншин не хотел отказываться даже во время работы над абстракциями и отвлечённостями. Не переставая пылать ненавистью и презрением к «семинаристам», Фет под влиянием философски размеренного текста Шопенгауэра намеревался выступить против них уже не в жанре злободневного очерка, полемической заметки, но в серьёзном трактате дать обобщающий разносторонний портрет этого вредоносного явления русской жизни.