Афанасий Никитин. Время сильных людей

Оторвался от них он лишь один раз, оказавшись недалеко от Девичьей башни. В книге Михаила было написано, что один овдовевший и немного помутившийся разумом владетель города Баке решил жениться на своей дочери. Та, придя в ужас от предстоящего брака, поставила условие: построить для нее башню. Когда башня была построена, девица, по одной версии, заперлась в ней, по другой — бросилась с верхней площадки в море. Писано было явно рукой Михаила, но с чужих слов и в спокойной обстановке, с завитушками и красивостями. Другая запись, сделанная ниже, торопливым косым подчерком, явно другой рукой, гласила, что персы считают Девичью башню одним из Аташкаде — храмов Огня на побережье, и будто бы она в точности такая же, как строения в городе огнепоклонников Таксиле.[38]

А ведь кузнечное дело неразрывно связано с огнем. Узнать бы подробнее, да у кого? Сама же башня была давно и основательно пуста. Подход к ней завален всяким мусором, а узкие бойницы заложены, чтоб птицы не залетали и не вили там гнезд.

За башней открывался местный дворец Ширван-шахов. На самом деле не один, а целая россыпь построек, возведенных лет сорок назад знаменитым архитектором Мухаммедом Али, строившим дворцы для многих восточных правителей.

В книге Михаила было сказано, что в него входят три дворца-террасы — диван-ханэ,[39] жилое здание и мавзолей Сеида Яхья Бакуви, восточные ворота, дворцовая башня, водохранилище и мечеть-усыпальница невероятной красоты, богато декорированная изображениями ветвей олеандра. А на медальоне каплевидной формы на ее фасаде зодчий написал арабской вязью свое имя, но читается оно только в обратном, зеркальном отражении.

Афанасий пожал плечами. Интересно, кто проверял? Кто пытался прочесть с зеркалом хитрую вязь? Или, может, не читал, просто повторил россказни местных придумщиков? Такое сплошь и рядом случается. Даже Библию, вон, писцы с точностью до буквы переписать не могут. Ошибки да помарки делают, целые куски пропускают иногда.

Афанасий перекинул несколько страниц, ища что-нибудь полезное о сих краях. Так… Это что? Легенды о летающих демонах, легенды о гуриях, легенды о золотых россыпях. А, вот. Дворцовая мечеть имеет три входа: шахский, для знати и для женщин. В центре ниша-мехраб, прилегающая к южной стороне, ориентированная на Мекку. В зале под куполом мечети вмонтированы четыре больших глиняных кувшина, создающие особый звук. Благодаря им все молящиеся хорошо слышат слова молитвы. Хм, тоже ни о чем. А тут что? Он вгляделся в бисер раскинутого по страницам почерка без завитушек и буквиц, но, кроме пространной поэтической чуши, ничего полезного отыскать не смог.

То было неудивительно. До сих далеких мест редко добирались русские, польские или германские купцы, все писалось понаслышке, все с чужих слов.

Конь захрапел и вскинулся на дыбы, купец приник к его шее, стараясь удержаться в седле. Из-под опускающихся на землю копыт стремглав выскочил человек, замотанный в какое-то тряпье, давно выгоревшее на солнце, машущий руками как безумный. Он заговорил на языке незнакомом, но явно не здешнем. Латинянин? Что-то есть, но не похоже. Увидев, что Афанасий его не понимает, незнакомец перешел на другой язык, опять же знакомый, но не сильно понятный. Однако с отчетливыми мавританскими нотками.

Афанасий положил руку на рукоять кинжала, который забрал под шумок у одного из нефтедобытчиков.

Незнакомец покосился на длинное лезвие в кожаных ножнах и затараторил еще быстрее.

Тоже купец? Но что он делает в сих далеких от привычных торговых путей местах? Забрел в поисках баснословной выгоды? Заблудился? Отстал от каравана? Попал в руки разбойников и был продан местному шаху? Или бежал из плена? Или так же, как Афанасий, путешествует с тайным заданием?

— …Понимаете, господин?! — почти кричал незнакомец.

Афанасий вздрогнул, почувствовав, что понимает язык незнакомца. Мадьярский?

— Да, — ответил он, с трудом произнося непривычные слова. — Этот язык я понимаю.

— Уф, наконец! — с облегчением выдохнул тот, цепляясь за повод коня тонкими коричневыми пальцами. — Я уж думал, не встречу тут ни одной христианской души.

— Зачем тебе христианская душа? — спросил Афанасий, не убирая ладони с рукояти кинжала. Нужные слова сами всплывали в его памяти.

— А на кого мы можем рассчитывать, как не на единоверцев, в этот чужом для нас мире? — удивился незнакомец.

— Судя по всему, ты вероисповедания католического? — спросил Афанасий, чуть наклоняясь в седле, чтоб не кричать на всю улицу. — А я-то православный, от Византии веру свою веду.

— Но символ креста объединяет всех нас, — высокопарно ответил незнакомец, — поэтому мы должны помогать друг другу.

— И как же ты хочешь мне помочь? — улыбнулся Афанасий, поняв, к чему клонит человек.

Большинство попрошаек начинали именно так: мол, все люди братья, все должны помогать друг другу. Выручи копеечкой. Но сами своими заветами пользоваться не спешили.

Незнакомец сник, глаза его потухли, руки повисли вдоль тела, пальцы забегали, теребя подол прикрывающего чресла рубища.