Афанасий Никитин. Время сильных людей

Афанасий разглядывал все это сквозь мутное окошко паланкина, который несли по размякшей дороге в стольный град Бидар восемь голых носильщиков. Мехмет на противоположном сиденье дремал, привалившись к обитому изнутри войлоком борту. Чалма съехала на сторону, на губах блуждала улыбка. Купец даже позавидовал его беззаботности.

Один из носильщиков поскользнулся в липкой грязи. Паланкин основательно качнуло. Скарб под сиденьями отозвался шуршанием и перезвоном.

Мехмет открыл глаза, потянулся и зевнул во весь рот.

— Ну что там? — спросил он.

— Да ничего, едем. Дождь да грязища кругом, — ответил тверич.

— Одно и то же, — печально вздохнул вельможа и закатил глаза. — Надоело. Соскучился я по солнцу. Это у вас там на Руси его не увидишь, а у нас, в Хорасане, оно каждый день.

— А надолго это? — Афанасий кивнул головой в сторону окошка.

— Ливень? Месяца на четыре. Может идти, вообще не переставая. Я как в первый раз тут сезон дождей переживал, так чуть гашиш курить не начал с тоски.

Паланкин снова качнуло.

— А чего мы на слонах не поехали? — спросил Афанасий. — Больно тряско в носилках твоих.

— Зато низко, — рассмеялся Мехмет. — Если эти увальни нас опрокинут, то только шишек набьем. А если со слона скатимся да еще и беседкой сверху накроет, так можно и костей не собрать.

— То верно.

— Афанасий, а я вот тебя спросить хотел, за какой надобностью тебя в Бидар понесло? Ведь мог бы у меня денег взять да отправиться к себе в Тверь.

— Ну, это… По надобности торговой, — в сотый раз повторил свою сказку купец. — Здесь-то я товара подходящего найти не могу, чтоб был и невелик, дабы пошлины не платить, и дорог. А то и вообще можно не товар купить, а секрет.

— Это как? — не понял Мехмет.

— Вот смотри, можно купить сто мешков краски какой-нибудь для ткани особо стойкой. Нанять корабль, погрузить, пошлины заплатив, через все земли провезти и продать с выгодой невеликой. Да?

— Да, — согласился хорасанец.

— А можно узнать, как та краска делается, да составляющие с собой прихватить по горсточке. В свою землю привезти и там делать начать. И ни пошлин тебе, ни разбойников, что на каждом углу стерегут, ни иной напасти какой. Представляешь, какая выгода будет?

— Это если все составляющие в твоей земле есть.

— Не обязательно, — разгорячился Афанасий. — Составляющие — они дешевле, чем продукт готовый. Если их привезешь, все равно в наваре останешься немалом.

— Хорошо. Только за красками обратно в Джуннар возвращаться надо. Там мастеров знатных много и выбор большой.

— Не нравится мне с красками возиться. Да и не знаю я их. Я ж сын кузнеца. Мне б с железом работать.

— Тогда все равно не в Бидар надо.

— А куда же?

— В Парват и далее. Говорят, там великие кузнецы живут, что оружие делают, железо прорубать способное. Да только замкнуто они живут. Чужаков не привечают, особенно нас. Вряд ли поделятся секретом, даже если знают.

— Досталось им от вас на орехи?

— Они не хотели подчиниться. Пришлось наводить порядок.

— И что, многих побили?

— Побили-то многих, да еще больше ушли в непроходимые леса. Там обосновались.

— А вы что же?

— Да нам оно зачем туда лезть? Ни земли не распашешь, ни дани не соберешь. И в солдаты не набрать, плохие из индусов солдаты. Чуть что, оружие бросают и разбегаются по норам. Все самим приходится делать — и биться, и командовать, так что пусть уж лучше живут в джунглях своих.

— Значит, в Парват, говоришь? А далеко ль дотуда?

— Ден тридцать пути, если от Бидара считать.

— Не так уж далеко, — улыбнулся купец. — А дороги есть?

— Полдороги точно, а что дальше, неизвестно. Афанасий, а ты давно дома-то не был? — вдруг спросил Мехмет.

— Да почитай уж больше года как.

— Тоскуешь?

— Еще бы, — кивнул Афанасий. — А еще тяжко, что вера моя тут в гонении. Ни перекреститься, ни Иисусу помолиться на людях. Камнями побьют. А за Бидаром так же?

— Не, там вера индуистская, терпимая. Хоть кому молись, главное — другим не мешай.

— И то ладно.

Снаружи раздался крик. Металлический наконечник стрелы с хрустом проломил стенку около самого уха купца. Носилки закачались и накренились вперед. Мехмета сорвало с сиденья и кинуло на Афанасия. Еще несколько стрел пробили лакированные борта, но, к счастью для путешественников, завязли в обивке. Паланкин накренился еще больше и завалился набок. На дверь, которая теперь стала полом, начала быстро натекать бурая жижа. Снаружи снова послышались крики.

Заржали лошади. Протяжно затрубил раненый слон.

Вопросы были излишни — кто-то напал на кортеж. Но у кого хватило смелости покуситься на жизнь знатного хорасанского вельможи? Все эти мысли разом отобразились на лице Мехмета, пока он пытался встать на ноги, стараясь не заляпать при этом своих драгоценных сапог.