Афера

Алекс вышел из метро «Сокол», и сразу словно током ударило: вот он, трамвай, 23-й номер, как раз подкатил. Сколько раз Алекс мальчишкой соскакивал с заднего буфера этого 23-го трамвая как раз здесь, перед куполами церкви Всех Святых, она и тогда действующая была. Там, у церкви, кресты и могилы, оттуда веет чем-то запретным и страшным, там старухи в черном и калеки — без рук, без ног — тоже страшные, боится их Алекс. Туда раз в год, на Пасху, на Крестный ход, ходил хулиганить дворовый король шпаны Лубенченко и рассказы о его подвигах передают друг другу все ребята.

А сейчас Алекс бесстрашно прошел вдоль ограды храма Всех Святых и повернул во двор прекрасной, отделанной в цоколе гранитом сталинки . Здесь, прямо у подъезда, встреча у него с Сергеем Дмитриевичем. Вот он, то ли хирург, то ли профессор. Прямо в спину дышал.

— Добрый день, Сергей Дмитриевич. Точность — вежливость королей.

— Добрый день. Окна — двор, смею надеяться?

— Двор, двор, как и договаривались.

И окна во двор, и дом, и квартира прекрасные, а есть-таки предчувствие: будет плохо, что-то не так будет. Звонят в домофон — все нормально; заходят в подъезд — все нормально; в лифт — тоже нормально. Слава Богу.

Может, кто думает, всегда все бывает нормально? Отнюдь. Представим себе совершенно обычную вещь: за десять минут до нашего прихода в любую квартиру подъезда посредством домофона обратится любой из десятков тысяч московских бомжей и, умерив хрипоту в голосе, представится разносчиком газеты «Экстра-М», сантехником, «Службой газа», врачом «скорой помощи», после чего не терпящим возражения тоном предложит открыть дверь, поскольку дело срочное. В большинстве таких случаев дверь открывается. Проникнув в подъезд, бомж быстрым шагом пройдет прямо в лифт и наложит там зловонную кучу, потому что он обожрался на помойке тухлятины и у него болит живот. И будет таков, а через две минуты мы с интеллигентным покупателем вляпаемся прямо «в это дело». А что, разве пятерка продвинутых тинейджеров, опившись пивом «Клинское», не может описать в подъезде весь тамбур, включая саму дверь и даже дверную ручку? Или прыщавый подросток не может изобразить на стене вашего чистого лифта аэрозольной краской в гипертрофированном виде вожделенный половой акт? А чего будет стоить одна только гигантская сопроводительная надпись? А выйдя из лифта на нужном этаже, разве сможет покупатель проглядеть появившееся не вчера, а сегодня на свежевыкрашенной стене огромаднейшее изображение некоего пуче-глазого существа в паутине? Сможет ли не оценить такие, например, бессмертные стихи:

Я летучий мыш,Ты дебильный орел.

Кончился прежний гашишИ кончился цыкладол.

«Эге-ге, — подумает наш излишне впечатлительный покупатель, — „гашиш“, „цыкладол“ какой-то… Да тут не наркоманы ли живут? Неравно, замордуют меня ежедневными просьбами о займе и вообще всякими безобразиями… А дети? Вова только в четвертый класс пошел… Нет, ну вас на хрен с такой квартиркой. Лучше уж ту, от вчерашней белобрысой риелторши. Она хоть от метро дальше, да зато нет там ни этих наркоманов, ни всякого дерьма».

Бесполезно объяснять покупателю, что бомжиное дерьмо и выходки тинейджеров — это нелепая случайность, это повторится лишь через год, а может, и никогда. Что это может случиться в любом московском подъезде, а не только в этом. Что стишки про гашиш и циклодол написал всего лишь соседский мальчишка, а никакие не страшные наркоманы. Мальчишка действительно балбес, но ведь они, почитай, все такие…

Бесполезно. Знаем, что он, очкарик, подумает, как отнесется к таким увещеваниям. Он подумает: «Бреши-бреши, жулик, знаю, насквозь тебя вижу: тебе лишь бы квартиру продать, денежки в карман положить, а там хоть трава не расти. Вот ты и распинаешься. А нам здесь жить. Ну, не дураки и мы тоже. Чай, и свои глаза есть, да и нюх…. Да-да, нюх». И, еще не вступив на порог квартиры, он твердо решит ее не покупать.

Не повезло. Не повезло продавцу, Алексу, да и тебе, покупателю. Потому что ты купишь такую же точно квартиру, но дальше от метро, в худшем состоянии и вдобавок твоими соседями запросто могут оказаться самые настоящие наркоманы, а не безобидный шпаненок-мальчишка. А в день твоего новоселья в вашем лифте нагадит бомж.

Раньше, лет пять—восемь назад, когда прибыль у всяких маклеров-риелторов была ломовая, никто из них не брезговал перед просмотром своими руками оттирать со стен всякую похабщину, мыть, драить со стиральным порошком лестничную площадку, а то и весь подъезд. Сейчас заработки уже совсем не те, падают и падают, и с такими вещами почти никто не связывается. Разве намекнут иногда хозяину — неплохо бы, мол… Помоет хозяин — хорошо, нет — ладно.