Аферистка

Вероятно, нам не следовало смеяться, наши громкие голоса могли спровоцировать кого-нибудь из возбужденных посетителей. Турок прекрасно говорил по-немецки, но большое количество выпитого спиртного помешало ему правильно сориентироваться в ситуации, и он решил, что мы смеемся над ним. Повернувшись к нам, он тут же обозвал нас лесбийскими шлюхами. Словосочетание показалось мне нелепым. Я заметила, как один из посетителей надвигается на турка, и инстинктивно попятилась, освобождая место для драки, которая, как подсказывала мне интуиция, сейчас должна была начаться.

Один из споривших с турком парней нанес ему удар в лицо, нос турка хрустнул, и из него потекла кровь. Однако противнику этого показалось мало. Раздувая ноздри, словно разъяренный бык, он пошел на турка. Но тот уже успел прийти в себя и встретил агрессора ударом в солнечное сплетение. Парень растянулся на полу. Зрители застыли от ужаса, а затем послышался вздох восхищения.

Хозяин оцепенел, держа кружку под струей Пива, и оно хлынуло на пол через край. Беата, прагматичная алкоголичка, быстро осушила свой стакан и направилась к выходу. Я, словно рефери, начала обратный отсчет. Это показалось турку забавным, и он ухмыльнулся. По-видимому, он тоже был боксером. Лежавший на полу парень застонал, и его приятель попытался помочь ему.

— Мне здесь не нужны скандалы, — сердито заявил хозяин, обращаясь ко мне. По-видимому, он во всем винил меня.

— Это была самооборона, — сказал турок.

Он был прав, но его слова привели в бешенство собутыльников стонущего парня, которого уже подняли с пола и поставили на ноги, прислонив к стойке бара.

— Мы сейчас прикончим эту свинью! — закричал кто-то, и я поняла, что пора смываться.

Хозяин стал звонить в полицию, а я потихоньку пробралась к выходу. Когда я закрывала за собой дверь, до моего слуха донеслись возбужденные крики. Потасовка переросла в настоящую драку.

Было холодно, хотелось есть. Огни многих заведений, работавших до поздней ночи, уже начали гаснуть. На улицах было безлюдно, лишь на крыльце офисных зданий сидели нищие и бомжи. От пивной «Последняя инстанция» до дома, в котором я снимала комнату, было метров сто. Я не завидовала оставшемуся в пивной турку. Из всех мужчин, которых я знала, только Генрих мог бы прийти ему на помощь. Я труслива и считаю это своим положительным качеством. Клара, пожалуй, вступилась бы за турка, но она не посчитала нужным воспитать меня в том же духе. Она внушала мне идеи Маркса и декламировала отрывки из произведений Брехта, но все это оказало на меня обратное воздействие.

Меня тянет к роскоши, к тем людям, которые обласканы судьбой. В их мире теплее. И я разучилась пить пиво в пивных, хотя оно до сих пор кажется мне намного вкуснее, чем шампанское. Все дело в уровне жизни. Тот, кто пьет вино, а не пиво, чувствует себя лучше в обществе. И потом, я не могла позволить себе ввязаться в драку в пивной. У меня не было страховок — ни медицинской, ни пенсионной, ни социальной. С бюрократической точки зрения я не существовала. Из всех необходимых полноправному члену общества документов у меня имелись лишь свидетельство о рождении и паспорт, срок действия которого скоро истекал. В семье Вондрашека и Клары мог вырасти только анархист. Я испытывала страх перед зеленой формой и без всякого почтения относилась к полицейским.

Из Мюнхена не было никаких известий. Геральд, по-видимому, оставил после себя такой хаос в делах, что в нем было трудно разобраться. Между тем доктора Фрайзера объявили в международный розыск, однако, казалось, он бесследно исчез. Я старалась представить себе, как ему ужасающе скучно прятаться в африканском буше, как он страдает от укусов москитов, ведь Геральда раздражали даже обычные мухи. Он привык жить в каменных джунглях и не выносил ничего летающего, живого, выходящего из-под его контроля.

Мимо меня проехала патрульная машина с синей мигалкой, она направлялась к пивной «Последняя инстанция». Я открыла дверь дома, в котором снимала комнату, и невольно содрогнулась. Здание находилось в аварийном состоянии и в любой момент могло обрушиться. Здесь жили студенты, безработные художники и Фелиция Вондрашек, аферистка, которая пока еще не успела развернуть свою деятельность. Хотя сто тысяч марок — неплохое начало, а если сложить чаевые, которые мне давал Маркус, то, пожалуй, получится неплохая общая сумма. Тем не менее надо отметить, что бизнесом я занималась бессистемно, расходуя слишком много сил и времени и постоянно рискуя столкнуться с непредвиденными обстоятельствами. Я боксировала в любительском классе. Моя комната была убогим третьесортным жилищем. Старый холодильник пустовал.