Афган

– Основное в армии – это люди. Люди, овладевшие сложной боевой техникой. А техника, пожалуй, далеко шагнула вперед за эти пятнадцать лет, ровно столько прошло, как я сказал: «Прощай, оружие!» Страшно подумать! Я ведь мог остаться там, предлагали и, причём настойчиво. Погиб тогда бы во мне служитель быта и услуг. Какое гордое слово «воин» и сколько прозаически-унизительного в словах «служитель быта». И, тем не менее, нет у меня желания быть носителем этого блистательного звания, я хочу быть простым служителем, чтобы повелевать! – Илья поднял руку, сжатую в кулак.

Ирина взглядом требовала от Александра достойного ответа, и он, поколебавшись, размышляя, стоит ли заводить сыр-бор, убедишь ли кого своими речами, если ежедневно, ежечасно вводится вирус нелюбви к армии и к Родине в целом, все же встал и попросил наполнить рюмки.

– Нам трудно понять друг друга, – заговорил он, слегка сузив в прищуре глаза. Смолкли голоса, вспыхнувшие было очажками за столом. – Кто на что способен, кто есть кто – не сразу и не вдруг выясняется. Можно прожить жизнь с человеком и не знать его до конца. А вот армия, особенно в военное время, раскрывает каждого, и все видны, как на ладони. Эта маленькая война…

– А сколько она жизней унесла, – сказала Татьяна, и ей вспомнился гроб с телом двоюродного брата, и как бегала вокруг, ошалевшая от горя, тётя Нюра.

– К сожалению, войн без жертв не бывает.

– Маленькая для страны война приносит большое горе человеку.

Александр решил, что он и его друзья понятия о войне в Афганистане имеют не одинаковые. Навязывать своё мнение он не стал, и закончил словами:

– Я предлагаю выпить за тех, кому уже никогда не сидеть за праздничным столом, потому что их нет в живых. Они отдали свои жизни, выполняя свой воинский и гражданский долг!

Молча, выпили эту горькую чашу.

– Прости, Саша, я тебя перебила, – извинилась Татьяна.

– Ничего страшного, – Александр встал из-за стола, достал сигарету, покрутил ее и спрятал обратно в карман. Все заметили, как дрожали его пальцы, как бледен он. – Вы правы, но и я знаю, что не зря мы там. Я уже не говорю о защите наших границ, это очевидно. А вот видели бы вы глаза тех детей! Огромные, доверчивые. Глаза ждущих помощи, глаза просящих помощи! Маленькие оборвыши без будущего! Это самое страшное – ребенок без будущего. Так неужели мы должны оставаться посторонними наблюдателями в этой жизни и не шевельнем пальцем, чтобы помочь обездоленным?

– Я думаю, они сами бы сумели разобраться в своем государстве. Пусть бы дрались между собой Тараки, Амины, Кармали… Дворцовые перевороты тоже требуют жертв, но там не гибнет и не страдает так мирное население. И вот влезли мы, натравили людей друг на друга и… пожинаем плоды своей политики. – Сказав это, Илья посмотрел на Александра, как на разработчика идеи вторжения советских войск в Афганистан.

– Хватит, мальчики! – решительно вскочила Ирина. – Теперь говорить буду я! Сережа, наливай! – ожидая, когда будут наполнены все рюмки и бокалы, она сосредоточенно думала о чём-то, потом обвела всех невидящим взглядом и заговорила:

– Дорогие мои! Я хочу выпить за здоровье Саши. Пусть он вернётся живым и невредимым. А мы… А я буду молить за него всех святых…

– Ну, тут надо пить «на брудершафт»! – воскликнула Катя.

– А что? Можно и так! – обдала Ирина зеленым чарующим светом Александра и, видя его нерешительность, сама подошла к нему, дерзко встала напротив, грациозно подняла руку с бокалом и, не спуская с Александра насмешливых глаз, наслаждалась его смущением. Выпив до дна под пристальным взглядом окружающих, Ирина закрыла глаза. Александр прикоснулся к ее красивым губам и несколько дольше, чем принято в таких случаях, затянул поцелуй. Сладость поцелуя ощутили все, и, пожалуй, больше те, кто свыкся с обыденностью супружеской жизни.