Афган. Территория войны

Вызвал взводных, собрал сержантов. Выслушал их предложения, обсудили, внёс свои коррективы. Из двадцати трёх дембелей желают все, но двое после желтухи и у одного нога распухшая. Этих не берём. Двадцать штыков, закалённых на Алихейле, в Кандагаре, под Джелалабадом. С такими не стыдно и к Ахмад-шаху в гости идти. За каждым старослужащим закрепили молодого. Осталось убедить комбата и командира полка. Побежал к начальству. Первый сдался быстро. А вот командир полка несколько раз уточнял и переспрашивал:

– Неужели сами? Ты, наверно, в приказном порядке всех завербовал в добровольцы?

– Нет, – говорю, – инициатива снизу.

Последний день подготовки прошёл в суете. Загрузка боеприпасов, продовольствия, заправка горючим, последние уточнения, инструктаж, получение карт, проверка радиостанций. Когда моя колонна выехала из полка, вздохнул облегчённо.

А вот пошла и наша сапёрная работа. Мне приятно наблюдать за старшим призывом. Выдвигаемся к месту минирования. Каждый дембель поставил молодого за собой. Впереди опаснее, можно напороться на душманские мины. Шаг в шаг.

Любо-дорого смотреть на руки опытного сапёра. Все движения отработаны и отточены. Смотрю, спокойствие и деловитость переходят к молодым. При отходе молодёжь пустили вперёд, потому что сзади может прилететь пуля или осколок. Вот она – настоящая дедовщина. На правах старшего, более опытного товарища сделать самую опасную работу и при этом научить молодого, уберечь его от ошибок. А где-то и прикрыть собой.

Прибыли, приступили к установке минного поля. Мину поставить – не картошку посадить, хотя и картошку надобно сажать с умом. Любо-дорого смотреть на руки опытного сапёра. Все движения отработаны и отточены. Смотрю, спокойствие и деловитость переходят к молодым. При отходе молодёжь пустили вперёд, потому что сзади может прилететь пуля или осколок. Вот она – настоящая дедовщина. На правах старшего, более опытного товарища сделать самую опасную работу и при этом научить молодого, уберечь его от ошибок. А где-то и прикрыть собой.

Через два дня провожали дембелей. Последний раз они стояли в строю, смуглые и поджарые. У многих на груди позвякивали медали. Молодёжь завидовала, не скрывая. А сами старослужащие сквозь радость грустили. Наверное, оставляли здесь что-то очень важное. И мне было грустно. Какую-то часть себя я с ними провожал. Да и ветрено было в этот день. То и дело песчинки попадали в глаза.

Февраль 2002

Дмитрий и Николай Суслины. Отец сержанта

© Дмитрий Суслин, Николай Суслин, 2014

В семье полковника погранвойск Георгия Реута росли двое детей, Сергей и Светланка. Жена, милая и веселая хохлушка, ни разу не оставила своего мужа одного, следовала за ним по всем заставам, по всем захолустьям, пока он не дослужился до полковника и не получил хорошее место в большом и красивом городе Львове.

Ирина Валентиновна Реут была на седьмом небе от счастья. С работой у нее никогда никаких проблем не возникало, она – классный военврач. Вот уже и дети выросли. Ни у кого не было сомнений насчет выбора их профессии. Сын последует примеру отца и будет военным, а дочь – мамина гордость, будет врачом.

Да только земные планы с планами небесной канцелярии не всегда идут в ногу, даже если ноги в кирзовых сапогах. Сын уперся и ни в какую не захотел надевать эти самые сапоги на всю жизнь. Ему нравилась литература, и поступил Сережа в самый обыкновенный педагогический институт.

Но что задело полковника больше всего, почти ввело его в ступор – не математику или физику будет изучать его сын, а литературу. Георгий Иванович три дня ночевал в казарме, чтобы не видеть домашних. На четвертый день Ирина Валентиновна пошла к нему на службу и привела мужа домой. Умела она найти нужные слова, когда надо. И то сказать, столько лет вместе.

Но зато дочь родителей не подвела: закончила медицинский, работала в военном госпитале зубным врачом. Светочка никак не тянула на Светлану Георгиевну, и не потому, что была несерьезной или плохо выполняла свою работу, нет, что вы. Врачом она была, как говорится, от Бога. Дело было в ее внешности. Тоненькая как былинка, короткая стрижка темных волос делала ее много моложе своих 24 лет, огромные голубые глаза с черными ресницами смотрели по-детски, да еще в придачу – тоненький голосок. Ну как воспринимать ее всерьез и называть по отчеству?