Афиканский роман

"Je suis rentr'e dans ma patrie. Peut – ^etre j’ai commis une erreur. J’ai 'et'e 'etranger en France, maintenant je suis 'etranger en Alg'erie. Vous me croyez? On me prend pour un 'etranger".[128]

"Je crois qu’on vous prend pour un espion",[129] – отомстила девушка.

"Je br^ule d’envie, – сбросил маску алжирский ловелас. – Tu sais que Z'emphira couche avec… "[130]

"Ca ne me regarde pas",[131] – остановила девушка нечистоплотного соблазнителя.

Неизвестно, чем бы закончилась эта душещипательная сцена, если бы в действие не вмешался третий персонаж. Это был запыхавшийся Нуридин.

"Tout le monde manifeste. Et moi, je suis venu vous le dire",[132] – открыто сообщил влюблённый.

"Je le soupconnais, – выдохнул любовник. – On me pr'ef`ere qui? ce petit?"[133]

Разоблачённый стажёр переводил заинтересованный взгляд с русской переводчицы на своего соотечественника. Под перекрёстными взглядами соперников Лариса укрепила самооборону.

"A qui veux – tu le dire?"[134] – Морис переключил всё внимание на стажёра.

"A Mademoiselle",[135] – разоткровенничался поклонник.

"Et moi? Tu ne m’as pas remarqu'e?"[136] – зловеще произнёс раздираемый ревностью Морис.

"Je pensais que vous le savez… "[137] – неловко замялся стажёр.

"Tu aurais d^u me remarquer, moi, ton professeur, – авторитарно заявил практикант. – Tu es venu en retard. Ta d'emarche peut avoir des cons'equences graves. Maintenant tu vas chercher une feuille de papier et un stylo pour 'ecrire la phrase suivante: "Je respecte les professeurs"… mille fois".[138]

"Mille fois? Mais pourquoi? Personne ne vous a autoris'e `a exercer la justice avec rigueur",[139] – вступилась поборница справедливости.

"Je connais mes droits, Mademoiselle, – злорадно засмеялся палач. – M^elez – vous de ce qui vous regarde".[140]

Пряча затянутые пеленой глаза, Нуридин стал раскладывать на столе письменные принадлежности. Морис смотрел на него с высоты своего положения. Пока Лариса обдумывала предстоящие действия, в аудитории появился всклокоченный Иван Иваныч.

"Вы, конечно, в курсе?" – значительно произнёс преподаватель.

"В курсе ч е г о?" – с сильным ударением на слове «чего» спросила переводчица.

"Сегодня занятия отменяются по причине демонстраций", – скороговоркой объяснил Иван Иваныч.

"Каких демонстраций?" – Лариса затихла, припоминая алжирские государственные праздники.

"Так вы ничего не знаете? – Иван Иваныч намётанным глазом быстро оценил ситуацию. – Стажёры выступают за соблюдение прав кабильского народа. Я же вам рассказывал. Говорят, у кабилов нет ни своих школ, ни своей печати. Интересно, к чему всё это приведёт? Пардон, мусье[141]", – дипломатично завершил русский преподаватель.

Но ни Морис, ни Нуридин не обратили на его речь никакого внимания. Влюблённый с большим тщанием исполнял повинность, а любовник следил за ним недобрым взглядом.

"Так это – политика – а – а, – разочарованно протянула девушка – и перешла к насущному интересу. – Иван Иваныч, помогите. О н над н и м измывается".

"Столкнулись всё – таки, – смекнул наблюдательный мужчина. – Тут я вам не помощник. И вам не советую портить государственные отношения".

"При чём тут государство? – топнула ножкой Лариса. – Один человек помыкает другим человеком. Мы не можем пройти мимо".

"Вы н е и з л е ч и м ы, " – членораздельно сказал Иван Иваныч – и впал в непозволительную крайность:

"Земфира Наумовна права: ты – сумасшедшая девка".

У Ларисы закатились глаза и отвисла челюсть.

"Maurice, – прохрипела оплёванная девушка, ища поддержки у низверженного любовника, – il dit que je suis folle".[142]

"Il a raison",[143] – диагностировал мужчина – и опрометью выбежал из аудитории.

"Et moi?"[144] – приподнялся наказанный стажёр, но раздумал и вернулся к контрольной работе.

"Что за шум, а драки нет?" – по долгу службы спросил светозарный начальник, уступая дорогу ретивому практиканту.

"В Багдаде всё спокойно", – невесело пошутила переводчица.

"А? Да – да, у нас ЧП нет", – опамятовался преподаватель.

"А почему от вас люди шарахаются, как от зачумлённых?" – пристал с расспросами шеф миссии.

"Нет, это мы так… обсуждаем сложившуюся политическую ситуацию", – отвёл обвинение Иван Иваныч.

"Из достоверных источников стало известно, что политическая ситуация весьма напряжённая, – конкретно разъяснил дотошный руководитель. – Но нам противопоказано вмешательство во внутренние дела суверенного государства. Наше дело – сторона. Мы сюда приехали, чтобы работать и способствовать дальнейшему развитию Алжира. Сегодня работы нет – значит, будем отдыхать".

Илья Борисович не скрывал благодушного настроя.

"Я вижу, у вас хорошее настроение", – закинул удочку Иван Иваныч.

"Есть причина, – раскрыл секрет Илья Борисович. – У Татьяны Игоревны сегодня день рождения. – От её имени приглашаю всех отпраздновать это – в некотором роде – замечательное событие. Застолье состоится в наших скромных апартаментах. Начало в семь часов".

Шеф немного потянул со следующим откровением: