Афинский яд

— Ты, похоже, прав, — заметил я Аристотелю немногим позже. — Не везет мне в борделях. Наверное, это к лучшему, что Смиркен согласен поженить нас с Филомелой в гамелионе, как и было условлено. Неблагодарный мужлан! Заживо похоронен у себя в деревне, работает по колено в грязи, словно крестьянин, так хоть порадовался бы, что дочь выходит замуж за достойного гражданина Афин! Но радости в нем — что в кусте утесника, а благодарности — что в паре стоптанных башмаков!

— Придется тебе с этим смириться, — сказал Аристотель. — Ты всегда знал, что за человек твой будущий тесть.

— Пусть даже не надеется, что я возьму его к себе в дом. А кстати, захоти я в бордель, то даже не знал бы, куда податься. О доме Трифены не может быть и речи, к Манто тоже не тянет. Представляешь, оказывается, эта жалкая маленькая стерва Кинара имеет на меня виды! — И я рассказал Аристотелю о том, что девушка мечтает жить в отдельном доме как моя личная наложница.

— Девочка неглупа, — сказал Аристотель. — Многие мужчины содержат наложниц. Хотя мудрые подруги посоветовали бы ей не выкладывать тебе все вот так сразу.

— Наложница точно не входит в мои планы! — воскликнул я. — Единственное, что может быть хуже — это путаться с собственной рабыней, как Ортобул. Отвратительно! Полный подрыв порядка и всяких устоев!

К моему удивлению, лицо Аристотеля порозовело.

— Не все мужчины с тобой согласятся, — мягко возразил он. — Бывают… в некоторых случаях это единственный выход. По крайней мере, лучше так, чем с незнакомыми женщинами в дешевых притонах, за деньги. Однако уверяю тебя, при живой супруге это исключено.

— Все люди устраивают свою жизнь по-разному, — согласился я. — Я, например, знаю таких, которые считают, что величайшее зло — это гетеры, независимые и богатые. Помнится, и ты, и Аристогейтон говорили, что в далеком прошлом у спартанцев не было проституток. Они просто могли запрыгнуть на первого приглянувшегося илота, причем совершенно бесплатно.

Тут в андрон вошла Герпиллида, чтобы унести тарелки, и Аристотель громко заговорил о керамике. Наша беседа приняла новый оборот. Видимо, не суждено мне было выяснить, как же следует жить человеку, от природы наделенному страстями.