Афонский патерик или Жизнеописания святых на Святой Афонской Горе просиявших

— Вижу, отче, — сказал он старцу, — что всевидящий Бог, Которому открыта болезнь моего сердца, послал твою святыню возбудить меня, грешного: ныне, в самом деле, утешилось мое сердце и неизреченной радостью исполнилась душа моя; ныне я уразумел то, чего, не сознавая, желал постоянно. Блаженны сподобившиеся столь безмятежного жития! Что же мне делать, отче? Как избежать многомятежного мира для этой ангельской жизни? Если родители сочетают меня браком, любовь плотская удержит меня. Между тем, я не хотел бы оставаться здесь ни одного дня, чтобы не возобладала мною сладость житейская и не отвлекла души моей от любви ангельской, — хотел бы бежать, но пути не знаю. Притом всюду стерегут меня: отец настигнет и возвратит; я только наведу на него скорбь, а на себя позор и устранен буду от желанного подвига.

— Вожделенна любовь родителей, — отвечал старец, — и неразрешим союз естества: отрадно единство семейное, — но Владыка всяческих, ради Него, чтобы за Ним последовать, внушает оставить и это, и даже, если случится, пострадать за Него — а не телесного искать покоя, и прилежать бдению и молитве, в алчбе и наготе, с плачем и сокрушением сердца. Вот какой путь предлагается боголюбивым душам и вменяется им в истинную славу.

Как земля доброплодная приемлет семя, так принимал юноша в сердце свое словеса старческие, и дивился старец теплой любви его к Богу, пламеневшей в душе его, исполненной целомудрия и умиления.

— Вижу, чадо, — сказал он, — что во глубину души твоей проникла уже любовь Божия, но поспеши совершить доброе свое желание, пока злой сеятель не успел посеять плевел в сердце твоем и заглушить добрую пшеницу, а иначе благая мысль твоя изменится в любосластие. Удержанный здесь, ты ничего не достигнешь и подвергнешься укоризне евангельской, подобно тем, которые предпочли села и упряжь волов, и новобрачную жену бессмертной вечери Господней и явили себя недостойными призвания Небесного Царя. Я сам готов быть споспешником благому делу и проведу тебя до Святой Горы, куда стремишься ты духом — лишь бы только мы имели коней для избежания погони.

Юноша возблагодарил Бога, утвердившего сердце его пришествием странника, благодарил и самого посланного к нему от Бога старца, который исполнил душу его радости.

Нимало не медля, вошел он к родителям и просил, по обычаю, благословения в путь. «В горах, недалеко отсюда, — сказал он, — есть довольно добычи: благословите на ловлю и, если замедлю, не скорбите, потому что там много оленей». Желая сделать ему угодное, благословил его отец, благословила и мать, как обычно матерям, и заповедала скорее возвращаться: не угадали они, что не оленей хочет ловить сын их, а что он сам, как олень, жаждет источников полных и ищет истинного источника — Христа. Для большего успокоения родителей послал он в горы ловцов, как бы для того, чтобы облавой согнать зверей к одному месту. К вечеру Растко остался под горой со своей дружиной и, когда все уснули, в глубокую ночь, с немногими из присных своих, которым известна была тайна, предводимый Богом и посланным от Него иноком, пустился бежать. Настал день: благородные юноши искали своего господина, но нигде не могли найти и говорили между собой: «Не посмеялся ли он над нами и не возвратился ли к отцу?» Не видя, однако, ни инока, бывшего с ними, ни присных служителей князя, они стали недоумевать и, оставив ловитву, возвратились к державному с вестью об утрате его сына.

Услышав печальную эту весть, скорбные родители едва не лишились жизни — и тут же уразумели, что увлек его не кто иной, как русский инок, и не в иное место, как на Святую Гору, куда издавна было его стремление. Собрались вельможи и народ и подняли громкий плач о горькой утрате: родители оплакивали сына, братья — брата, рабы — владыку. Но вскоре державный отец ободрился духом и велел утолить плач: «Не подвергнемся мы такой обиде от иноков, — сказал он, — и не лишимся сына, которого даровал нам Господь свыше всякой надежды; мы еще увидим его и насытимся его любовью». — Стефан призвал одного из своих воевод: «Испытал ли ты, — говорит он, — болезнь чадолюбия, этот вечный огонь, не знающий утоления? Если мы когда-либо делали тебе добро, то вот теперь случай тебе возблагодарить нас. Ступай и возврати сына моего, и тем утешишь сердце отца и освободишь от смерти мать: мы будем иметь тебя вместо друга и наградим многими, выше прежних, благами». Скорбный отец призвал дружину благородных юношей и, прельстив их надеждой наград, велел стремиться внутрь Святой Горы; написал и послание к греческому епарху города Солуни и умолял его силою извлечь сына из обителей афонских, с угрозой достигнуть этого войной, если не исполнит просимого добровольно.