Африка глазами наших соотечественников

В сие время из Африки очень опасаются османы Абаши^[123]; за последнее время очень усилился абашинский царь. Недавно их царство было поделено на три части^[124]. Царь Микаэл^[125] истребил весь род двух царей и сам воцарился над всеми абашинцами и многие земли отнял у сунарцев^[126], Мусовского шиха^[127]

взял под свое покровительство, разделил свое царство на двадцать четыре губернии и в каждую губернию учредил по десять тысяч войска, чтобы доход от губернии давался его войскам в жалованье; много добрых правил он им установил; уже четыре года, как этот царь Микаэл скончался и сын его сел на царство, десятилетний мальчик, по имени Гарнгол^[128]. Поскольку он мальчик и управлять царством не может, вместо царя правит царством патриарх. Патриарх этот — египетский «кифт»^[129]. По этой причине Ибреим-бек находится в большой дружбе с абашинским царем, всегда они приветствуют друг друга письмами. По велению Ибреим-бека начали мы дружбу с абашинским «парзитентом», и вышеупомянутый абашинский «пархитенд»^[130] рассказал нам и расспросил о российской монархине и обо всем устройстве в войсках или в городах. По своему разумению мы рассказали. Очень приятно нм было услышать о русских делах. В этой дружеской беседе спросил я его: почему вы не сговариваетесь с европейцами, чтобы регулу^[131] и артиллерии обучиться, чтобы всяческую премудрость получить из Франции? Тогда он мне ответил так: в предшествующие времена джизувитские патеры^[132]

пришли в нашу страну и такую смуту посеяли, что тринадцать лет мы истребляли друг друга. По этой причине наложено проклятие, чтоб не впускать человека католической веры в нашу страну^[133], если он не английский воежир^[134], а людей греческой веры нужно впускать по паспорту «парзитента».

Рассказанные нами вести о России «парзитент» полностью описал двору своего государя; пришел такой приказ: если он русский человек и захочет приехать в нашу страну, пришлите его сюда, ибо очень хотим и мы дружить с Россией. Пусть он возьмет с собой наше письмо и человека и вручит высочайшему двору. Очень хотелось нам поехать повидать чужую страну, но, не имея разрешения царя нашего^[135], по этой причине не осмелились.

Из докладной записки Максима Качкачова Российскому правительству об Эфиопии и Египте

Египтяне очень боятся абашинского царя^[136]

и угрожают ему по следующим причинам: когда до этого сидел царем Микел^[137], в его времена один абашинский князь ездил на молитву в Иерусалим^[138]. Когда он прибыл в Каир, один молла его разозлил, и князь его убил. За это египтяне его схватили, некоторое время держали в темнице и выпустили; уехав, этот князь пожаловался царю. Разгневался на это царь и повелел из камней запруду установить в реке Нил и намервался воды Нила от Египта отвести и перебросить к Мусову^[139]. Тогда египтяне патриарха Кифтского^[140] с большими дарами послали и просили прощения. Патриарх доложил, что не только магометане, но и многие христиане погибнут; по этой причине он согласился, а свидетелей этому делу много есть, и запруду опять снял, и до сего дня камни там лежат. По сей причине с тех пор едущие из Абаши на молитву пользуются большим почетом в Египте…

Часть II

ПЛАВАНИЯ КОКОВЦОВА И ГОЛОВНИНА

М. Г. Коковцов об Алжире и Тунисе (1776–1777 гг.)

«Г. Коковцов, быв на каждом из описываемых им островов, может почесться вероятным (т. е. заслуживающим доверия. — Л. К.) писателем, яко свидетель очевидный». Так писал в 1786 г. Ф. О. Туманский, член-корреспондент Российской Академии наук, видный издатель и переводчик второй половины XVIII в., выпустивший в свет обе книги «флота капитана, что ныне бригадир и кавалер» Матвея Григорьевича Коковцова.

Туманский имел в виду прежде всего подробные описания греческих островов, сделанные Коковцовым, — это и понятно, если принять во внимание тот интерес к греческим делам, который испытывала читающая столичная публика в те годы. Но, несмотря на то, что Коковцов, конечно, располагал несравненно большими возможностями для непосредственного ознакомления с Архипелагом, нежели со странами североафриканского побережья Средиземного моря, его записки об Алжире и Тунисе заслуживают не менее высокой оценки.