Африканец

В 1968 году, пока отец с мамой наблюдали, как под их окнами в Ницце высились горы мусора, оставшегося после всеобщей забастовки, пока я в Мехико прислушивался к гулу армейских вертолетов, доставлявших тела студентов, убитых в Тлателолько, Нигерия вступила в окончательную фазу чудовищной резни, одного из величайших геноцидов века, известного как «война Биафры». Ради владения нефтяными скважинами в устье реки Калабар племена ибо и йоруба истребляли друг друга под безразличным взглядом западного мира. Хуже того, крупные нефтяные компании, в основном англо-голландский «Шелл Бритиш Петролеум», принимали участие в этой войне, воздействуя на свои правительства, чтобы сохранить доступ к нигерийским скважинам и трубопроводам. Интересы великих держав столкнулись: Франция приняла сторону биафрских повстанцев, в то время как Советский Союз, Англия и Соединенные Штаты поддерживали федеральное правительство в лице племен йоруба. Гражданская война обрела размах мировой проблемы, стала конфликтом между цивилизациями. Речь шла уже о борьбе христиан против мусульман и сепаратистов против законных властей. Развитые страны воспользовались этой ситуацией, открыв для себя новый рынок сбыта: они стали продавать и тем, и другим легкое и тяжелое вооружение, противопехотные мины, танки, самолеты и даже поставлять немецких, французских и чадских наемников, вошедших в состав четвертой биафрской бригады повстанцев Оджукву. Однако в конце лета 1968 года биафрская армия капитулировала, окруженная и расчлененная федеральными войсками под командованием генерала Бенджамина Адекунле, прозванного за жестокость Черным Скорпионом. Сопротивляться федералам продолжала лишь горстка повстанцев, большинство из которых были подростками, которые, потрясая палками и мачете, грозили советским «МиГам» и бомбардировщикам. После разрушения Абы (неподалеку от древнего святилища воинов-магов Аро-Чуку) Биафра вступила в период длительной агонии. При поддержке Великобритании и Соединенных Штатов генерал Адекунле блокировал мятежную территорию, лишив ее малейшей поддержки в медикаментах и продовольствии. Под натиском правительственной армии, охваченной жаждой мести, гражданское население устремилось туда, где еще сохранились остатки биафрских территорий, в глубь саванн и лесов, делая попытку выжить на небольшом клочке земли. Мужчины, женщины и дети оказались в смертельной ловушке. Начиная с сентября военные действия больше не велись, но миллионы людей были отрезаны от остального мира – без продовольствия и медицинской помощи. Когда представители международных организаций наконец проникли в зону повстанцев, они были поражены масштабом гуманитарной катастрофы. Вдоль дорог, по берегам рек, возле поселений они увидели сотни тысяч детей, умиравших от голода и обезвоживания. Анклав представлял собой кладбище размером с целую страну. Повсюду, в травяных полях, где я когда-то воевал с термитниками, без всякой цели бродили дети, потерявшие родителей, их маленькие тела успели превратиться в скелеты. После всего этого меня долго преследовало стихотворение Чинуа Ачебе из сборника «Рождество в Биафре», начинающееся строками:

Ни у одной Мадонны, кистью воплощенной,Со взором трепетным, печальным и невинным,

Той нежности не встретишь обреченной,

С какою смотрит мать, навек прощаясь с сыном.

Чудовищные эти снимки были опубликованы в газетах и журналах по всему свету. Впервые страна, где я провел самую памятную часть моего детства, была продемонстрирована миру, но только потому, что умирала. Отец, тоже видевший фотографии, мог ли он это принять? В семьдесят два года человек способен только смотреть и молчать. Может, еще плакать.