Африканский ветер

Она была такой же бледной, как этот мужчина был черным. Я взял ее за руку, чтобы успокоить. Я поприветствовал этого черного господина и стал ждать приговора: через несколько секунд к нам отнесутся как к хозяевам или как к мошенникам. Он шел к нам, я увидел аиста на плоской крыше, окруженной ажурной балюстрадой из резного камня, глины или земли. Аист подошел к краю крыши, взмахнул огромными крыльями и вернулся в свой мир, который мне был неизвестен.

— Меня зовут Ахмед, — сказал мужчина — Мистер Хатчинсон попросил меня остаться в то время, когда мадам покупала этот дом. Во время твоего первого приезда, Мама, я задержался в Сомали из-за приступа малярии, а во время твоего второго приезда сюда у меня умерла мать, и я, к сожалению, снова был вынужден отсутствовать. Настало время, и судьба дала мне возможность встретиться с тобой.

Энни протянула ему руку; мужчина пожал ее, я сделал то же самое. Тиски разжались, милостивая судьба снова дала мне отсрочку. Мужчина жестом прогнал прочь игравших подростков.

— Идите играть в другое место. Живо, живо!

Мы остались стоять под прямым солнцем. Время от времени налетал влажный ветерок, он гулял по двору в разных направлениях, натыкаясь на стены. Двор был защищен от ветра, и он налетал сюда порывами. Ахмед хлопнул в ладони, словно аплодировал нашему приезду. Мальчишки прекратили играть и прибежали, чтобы взять наши чемоданы. Ахмед сказал им на суахили отнести наши вещи. Жена должна была знать внутреннее устройство дома, следовательно, я не смел задавать вопросы. Разменщица денег из Лас-Вегаса должна была вступить в дом как долгожданная принцесса, а не как актриса, взятая на эту роль.

— Мама Фергюсон, если хочешь отдохнуть, твоя комната готова. Но, может быть, ты хочешь сразу же посмотреть на памятник?

— Меня теперь зовут миссис Ландлер. Мой муж, мистер Эрик Ландлер, впервые приехал в Африку. Вы сможете рассказать ему лучше, чем я, историю этого дома. Мне хотелось бы удивить мужа и в каком-то смысле снова познакомиться с домом.

Я был очарован находчивостью Энни. Обстановка разрядилась, голос ее стал более уверенным, слова она подбирала правильные, спину держала ровно. И все же она не удержалась от замечания, которое могло бы нас выдать:

— Аист…

— Они по-прежнему здесь. Птенцы уже подросли и начали летать.

Ахмед явно посуровел. Вероятно, ему не понравилось довольно резкое напоминание о семейном положении Энджи. Это его, наверное, обидело или остудило. Впредь он стал обращаться к нам на «вы» и делал ударение на слове «мадам».

— Вы пойдете в комнаты или сначала посмотрите на памятник?

Вопрос этот казался пустяковым, и мы вполне могли захотеть освежиться перед тем, как любоваться скульптурой, но от выбора, явно, зависело многое.

— Памятник, — сказала Энни.

Ахмед удовлетворенно улыбнулся и попросил нас следовать за ним. Мы прошли через темный холл, наполненный запахами, словно лавка торговца целебными травами, смесью сладковатых запахов пыли и сена, испарениями зерна из элеватора, стоящего на солнце. Нечто среднее между запахом плесени и ладана. Стены были покрыты голубой кафельной плиткой с рисунками неправильных форм. Мы прошли по узким коридорам, связывающим между собой небольшие залы. Последний зал выходил на огромную террасу. Там нас ослепил всплеск солнца и пылинок. Каменная балюстрада перечеркивала горизонт. В дымке угадывались очертания горной гряды. Заброшенный домишко? Энджи, вероятно, улыбалась бы, глядя, как я рассеянно бродил по нему.

— Мадам…

Повелительным жестом Ахмед пригласил нас проследовать за ним. Мало-помалу нас стало охватывать странное возбуждение, может быть, высота и яркий свет лишили нас сил? Порывы ветра швыряли нам в лицо горсти песчинок. Мы увидели скалу, в которой была высечена скульптура: величественный лев, слегка приподняв и откинув голову назад, словно под тяжестью своей гранитной гривы, глядел в бесконечность. Мы смотрели на зверя, и я стал искать причины нараставшего недомогания.

— Его глаза, — прошептала Энни — Его глаза. У него пустые орбиты глаз.

Она сделала два шага назад.

Ахмед пояснил таким тихим голосом, что иногда ветер заглушал его слова или отрывки фраз:

— Вы пожелали, чтобы он был слепым, а скульптору удалось понять значение этого символа. И он преуспел. Братья этого льва, те, кому не удалось вовремя скрыться в район озера Туркана, были уничтожены белыми охотниками и масаи. У этого льва взгляд памяти. Для него саванна навсегда останется населенной животными.

Атмосфера стала напряженной, и я опасался, что Энни совершит ошибку.

Ахмед продолжал:

— Возможно, благодаря вам, мадам, Кения победит в борьбе против наступления западного мира и древних привычек охотиться.

Он закрыл глаза и замолчал. Он медитировал, возможно, молился. В наших ушах свистел ветер. Это был истерический, повелительный свист. Он нас парализовал..

Рядом со стелой из серого камня я прочел выгравированную на пластине надпись: