Агасфер. В полном отрыве

– Я этого не утверждаю. Заметьте, господин Дорошевич, я не задаю вам никаких лишних вопросов. Я не знаю и не хочу знать – чем будет заниматься этот человек, – карлик постучал коротеньким искривленным пальчиком по фотографии Краевского. – Однако если он обратит на себя внимание таможенников, пограничной стражи, чиновников, полиции и банкиров, то внимание к удостоверению его личности будет повышенное. У англичан глаз в этом смысле особо «набит».

– Нет, на территории Англии он не будет пользоваться этим паспортом, – решительно заявил Дорошевич.

– Что ж, в таком случае я гарантирую вам, что в любой другой стране моя работа не вызовет ни малейшего сомнения!

Поняв, что разговор закончен, Дорошевич встал, надел крылатку и шляпу и вопреки предупреждению Степана осведомился у карлика о стоимости его трудов. Тот покачал большой головой:

– Разве вам не сказали, господин Дорошевич, что для вас эта работа стоить ничего не будет? Всего доброго. Счастлив был познакомиться с вами! – карлик соскочил со стула и раскланялся. – Итак, послезавтра, во второй половине дня, у портье этих нумеров вас будет ждать конверт с исправленным паспортом.

– Фотографию этого господина я тоже попросил бы вернуть! – вспомнил Дорошевич.

– Разумеется! Кстати, а этому вашему человеку не понадобится «липовая сара»? – уже вслед, словно невзначай, поинтересовался карлик.

– Простите? – не понял Дорошевич. – Впрочем, это, кажется название фальшивых денег? Пожалуй, что нет…

– Жаль. Я мог бы предложить вам дополнить паспортную экипировку вашего человека бумажными «фантиками» и почти золотыми соверенами[10], – с надеждой предложил карлик. – Или, по вашему, господин Дорошевич, пользование фальшивым паспортом менее предосудительно, чем «липовой сарой»?

В голосе карлика звучала явная насмешка, однако тон был серьезен.

– Ну, почему же – менее? – смутился Дорошевич. – Просто в этом нет необходимости!

– Жаль! – повторил карлик. – Что «фантики», что «совки» изготовлены отменно! Я ведь, знаете ли, на Коняевском заводе[11] науку сию проходил! Потом: за паспорт с вас плату брать не велено, а насчет всего остального уговора не было! Так что можем доставить друг другу, как говорится, взаимное удовольствие! И возьму недорого…

– Простите, но все же я, наверное, откажусь! – решил Дорошевич. – Так что простите, господин э… вот не знаю, как вас звать-величать…

– Крохой-Матехой свои кличут. А настоящее имя свое я и позабыл. Ну, что ж, всего хорошего, господин Дорошевич! Значит, не забудьте – послезавтра! Дверь снаружи заприте, сделайте милость! А ключик от нумера портье послезавтра отдадите, в обмен на конвертик-с!

⁂

– Господин Краевский! Владимир Эдуардович! Впрочем – чего мы тут официальщину разводить будем – Володинька! Садись, дорогой, поближе – и не ужасайся! – Дорошевич усадил Краевского рядом с собой на диван и продолжил, внимательно глядя собеседнику в лицо. – Володя, редакция имеет к вам серьезное предложение!

– Слушаю вас, Влас Михайлович! – Краевский присел на край дивана, аккуратно поддернув брючину, закинул ногу на ногу.

– Редакция «Русского слова» предполагает отправить специального корреспондента в Японию. Насколько я знаю, во время войны этого не делала ни одна редакция!

– Гм… Признаться, я тоже не слыхал о подобном, – Краевский покрутил стопой ноги, озабоченно проверяя – достаточно ли тщательно начищен башмак.

– Отправить сейчас своего корреспондента в Японию! – Голос у Дорошевича стал мечтательным. – Пусть объедет всю страну, своими глазами поглядит – что там делается? И по возвращению расскажет нашим читателям всю правду – правду очевидца!

– Это было бы интересно, – кивнул Краевский, сконцентрировав свое внимание на втором башмаке.

– Редакция предлагает это вам! – торжественно выпалил Дорошевич.

От стола, за которым сидел, взявшись обеими руками за голову, Сытин, послышался чуть слышный стон.

Если Краевский и удивился неожиданному предложению, то виду не подал. Он сел ровно, сложил руки на коленях, подумал пару мгновений и кивнул головой:

– Благодарю за доверие, Влас Михайлович! Полагаю, это было бы интересным!

От стола послышался более громкий стон. Дорошевич, гневно сверкнув пенсне в сторону издателя, снова впился глазами в лицо Краевского. Ни смущения, ни сомнения, ни страха… Поистине, невозмутим, как истый англичанин!

– Что ж, я согласен, господа! – Краевский негромко рассмеялся. – Ха-ха! Таким образом, «Русское слово» «переяпонит» и саму Японию и всех своих конкурентов! Конечно, я согласен! Надеюсь, редакция подготовит мне соответствующее прикрытие?

– Разумеется, мой мальчик! Разумеется! – Дорошевич был старше сорокалетнего Краевского всего-то на неполный десяток лет, и такое обращение вызвало новую улыбку корреспондента.