Агата и тьма

Когда ее первый муж Арчи служил в Королевских военно-воздушных силах, она работала сперва медсестрой-добровольцем, а затем фармацевтом больницы. Сестринская работа в Первую мировую была делом гадким, начиная с непрерывной уборки в палатах и отмывания прорезиненных простыней и кончая уходом за обожженными и помощи в операционной: все это было не для слабых духом.

Ухоженные дамочки с романтическими фантазиями о том, как будут обтирать пылающие жаром лбы отважных юношей, быстро ломались после того, как им приходилось наводить порядок после ампутаций и отправлять отнятые конечности в госпитальный крематорий. Миссис Маллоуэн продержалась пятнадцать месяцев – и осталась бы и дальше, но грипп, подхваченный из-за переутомления, и возможность работать по расписанию привели ее в аптеку.

Там она нашла спокойствие, которое редко бывает в больнице. Работа фармацевта, поначалу сложная, хорошо сочеталась с ее давним интересом и способностями к математике. Сортировка, систематизация, регистрация, измерения, символы и знаки, знакомство с видом и свойствами различных веществ – все это было для нее сродни поэзии.

К тому же аптека выполняла жизненно важную функцию ничуть не меньше операционной: она видела, как самоуверенный, но небрежный фармацевт приготовил смесь на основе расчетов, где неправильно была проставлена запятая в десятичной дроби. Она решила не ставить этого человека в неловкое положение (и не убивать какого-то ни в чем не повинного пациента) и пролила смесь, кротко выслушав выволочку за неуклюжесть…

Однако работа в аптеке, хотя и была интересной, оставалась довольно однообразной: мази, микстуры, бесконечные банки примочек, которые приходилось готовить снова и снова день за днем. Она не хотела бы работать в аптеке постоянно, и если бы жизнь ее сложилась иначе, с удовольствием стала бы медицинской сестрой.

Именно в аптеке миссис Маллоуэн приобрела знания о ядах и применила этот опыт при написании своего первого детективного романа «Загадочное происшествие в Стайлзе».

Как это ни странно, из-за скучной болтовни в аптеке (она работала с двумя близкими подругами) ее мысли стали улетать куда-то далеко, чтобы отвлечься от тревожной военной атмосферы, и у нее родилась идея сюжета, основанного на весьма хитроумном способе дать жертве яд…

И вот теперь Агата Кристи Маллоуэн снова очутилась в аптеке – и мысли ее пошли сходным, хоть и несколько иным путем. Она прекрасно понимала, что ее детективы имеют благопристойный и даже уютный характер и отражают иную эпоху.

Ей не хотелось считать себя старомодной, и она делала в своих книгах то, на что не решался никакой другой автор детективов: рассказчик – убийца, виновны все подозреваемые, это сделал ребенок, возлюбленный… даже сам следователь мог оказаться убийцей. Ее сюжеты называли упражнениями для ума, и она, улыбаясь, кивала, зная, что ее повествования о добре и зле завязаны на характерах.

Агата была новатором – и в последнее время задумывалась о том, не приведет ли катаклизм нынешней войны к такой жизни после, где невинность настолько забудется, что трупы в библиотеке и детективы, использующие «серые клеточки», покажутся странно-неуместными и… ну да и просто смешными.

Ее последним клиентом (не странно ли было так о них думать?) была крошечная старушка-ирландка, похожая на водевильный персонаж: одной рукой она протянула ей рецепт, а другой вложила в руку полкроны.

На морщинистом лице лепрекона[2]

мерцали голубые глаза – а потом одним она подмигнула:

– Сделай двойной крепости, дорогуша, ладно? Побольше мяты, милая девочка, двойной крепости!

– Мы взяток не берем, – чопорно проговорила Агата, возвращая полкроны.

Морщинистое лицо нахмурилось, окончательно скукожившись.

– Да я бы никогда так тебя не обидела, дорогуша! Считай, что это чаевые. Подарок.

– Вы получите именно ту дозировку, которую прописал врач, – неумолимо заявила Агата.

Однако когда она повернулась спиной, то позволила себе улыбку, которую до этого прятала. Она подлила старушке лишнюю толику мятной воды (вреда от нее не будет), а потом с напускной суровостью вручила микстуру.

Ее половина смены закончилась в полдень, и она повесила на место халат, под которым оказалась кремовая блузка и темно-серая юбка приличного, хорошо сшитого костюма. Чулки на ней были черные и теплые, туфли – прочные и практичные. Она надела жакет, перекинула через руку пальто на теплой подкладке, прикрепила к ошейнику Джеймса поводок – и они направились привычным путем, который вел в небольшую лабораторию в том же коридоре, что и аптека.

Внутри этого скромного помещения – рабочий стол под окном, выходящим на внутренний двор, мойка, стойка для колб и мензурок и еще один стол с горелками, под полками с образцами в банках – величайший патологоанатом двадцатого века сидел в одиночестве за своими исследованиями.