Агата Кристи. 11 дней отсутствия

Поскольку в тексте автобиографии нет ни одного упоминания об исчезновении, количество текстов, в которых только о нем и говорится, огромно. Среди них нет путаного объяснения Агаты, данного ею «Дейли мейл», поскольку у нее не было желания поставить Арчи в еще более неловкое положение — они оба достаточно настрадались. Интересно подметить то, что в автобиографии она изображает себя неопытным и нервным водителем, появляющимся на дорогах во время всеобщей забастовки в мае 1926 года (а ведь на самом деле она была вполне опытным шофером с двухлетним опытом вождения автомобиля). Несколькими главами ниже Агата выдает себя, заявляя, что одной из ее главных радостей было посадить Клариссу в «Моррис Каули» и, выехав из Эшфилда, провезти по всем местам, в которых им до этого не пришлось побывать. А поскольку ее мать умерла за месяц до всеобщей забастовки, этот рассказ никак не стыкуется с утверждением Агаты о ее нервном поведении за рулем в то время. Агата, по всей вероятности, надеялась, что ее читатели посчитают причиной ее исчезновения какой-либо инцидент, произошедший на фоне психического расстройства. И многие поверили такому обороту дела, когда после ее смерти автобиография была напечатана.

Несмотря на стену молчания, воздвигнутую Агатой между собой и внешним миром, ее растущая известность только подтверждала, что исчезновение так никогда и не было забыто. Одним из тех, кто ясно понимал это, был Хьюберт Грегг, поставивший несколько ее пьес на лондонской сцене, начав в 1951 году с пьесы «Лощина». Перед встречей писательницы с труппой, руководство театра строго-настрого запретило актерам задавать какие бы то ни было вопросы, связанные с ее исчезновением.

А между тем круг друзей Агаты пополнился в 1951 году еще одним новым человеком, когда дочь Нэн, Юдифь, которой тогда было тридцать четыре года, вышла замуж за симпатичного двадцатичетырехлетнего фотографа Грэма Гарднера, с которым она познакомилась в теннисном клубе в Торке три года назад. Нэн и Агата с самого начала одобрительно отнеслись к этому союзу, а вот мать Грэма поначалу готова была обвинить Юдифь чуть ли не в совращении младенца.

Юдифь и Грэм очень любили бывать в Гринуэе, да и Агате всегда нравилось быть в окружении семьи и друзей. Грэм был очень стеснительным, и Агата взяла его под свое крыло. Она обычно сажала его справа от себя за огромным овальным обеденным столом. Он вспоминает, как нравилось Агате внимательно прислушиваться к разговорам людей, из которых она часто черпала идеи и сюжеты для своих рассказов. Сама она не была стеснительной, она просто опасалась доверяться людям, которых знала недостаточно близко. Хотя Агата могла подойти к незнакомому человеку и с легкостью завести беседу, как это, например, случилось с прежним ухажером Юдифи, Питером Корда (сыном постановщика фильмов Александра Корда[76]

), когда однажды в публичной библиотеке Агата вдруг подошла к нему и представилась.

Сама Нэн тоже была частым гостем в Гринуэе, благо там можно было не соблюдать никаких формальностей. Для Агаты и Нэн стало привычным уединяться после обеда в библиотеке, чтобы предаться своему любимому занятию — отгадыванию кроссвордов в газетах. Домашние даже удостоили их звания «королев кроссвордов». Обе золовки также сохранили прежнюю страсть к путешествиям — Нэн по-прежнему ежегодно отправлялась в круизы, а Агата всегда ездила к Максу на Средний Восток и забирала его с собой, устраивая ему таким образом хотя бы один ежегодный отпуск; встретившись после поездок, подруги развлекали друг друга рассказами о недавних приключениях. Агата называла Нэн Королевой круизов, и в ответ получила прозвище Агата-кочевница. Агата, хотя и неусыпно охраняла свою частную жизнь, согласилась устроить встречу со своими почитателями из Швеции, с которыми Нэн познакомилась в Осло. Встреча состоялась в Гринуэе в июле 1951 года; предварительным условием ее проведения было то, что Нэн берет на себя обязанности групповода, отвечающего за распорядок и повестку дня. Это был один из нескольких случаев за всю жизнь Агаты, когда она получила удовольствие от контакта со своими почитателями.

Агата так всю жизнь и не простила Нэнси Нил за то, что она увела у нее Арчи, но она никогда не испытывала неприязни к Барбаре и терпеливо сносила визиты своей соперницы в Гринуэй по случаю разных «археологических событий». В преданности Барбары Максу было что-то собачье, из-за чего Агата и не чувствовала себя способной проявить к ней отрытую неприязнь. Осознание того, что Барбара запала на Макса по тем же причинам, что и она сама, когда влюбилась в него, вызывали в Агате жалость и легкое презрение к сопернице. Агата никогда не могла забыть того факта, что ее отношения с Барбарой начались как дружеские, этим и можно объяснить двойственность ее восприятия Барбары.