Агава

Генерал в доме один. Все остальные жильцы виллы разъехались из Рима. Он ходит по квартире в трусах и майке, шаркая резиновыми шлепанцами.

Несколько лет назад он еще позволял себе роскошь держать ординарца. Но в связи с кампанией за всеобщую экономию, после того как он сам работал в комиссии по подготовке реформы вооруженных сил, ему пришлось отказаться от такой привилегии: и самое большее, что он может себе позволить — это вызвать шофера, когда надо ехать в министерство.

Он давно разошелся с женой, и, хотя суд постановил, что дочь, Франка, должна навещать отца по воскресеньям, девочка предпочитала проводить выходной со своими друзьями: сегодня она уехала в Сперлонгу и вернется только к ужину. Если, конечно, не застрянет в дорожной пробке. Франке еще только восемнадцать, но характер у нее такой же непреклонный, как у матери; к отцу она относится с болезненной неприязнью, которую он привык принимать безропотно. При встречах с дочерью генерал всегда испытывает неловкость, смутно сознавая» что он перед ней в долгу; да и по отношению к жене он чувствует себя виноватым: ведь и ей, и дочери пришлось подчинять свою жизнь, свои интересы его жизни, его интересам, хотя жена, выходя замуж за офицера, знала, на что идет.

А бедная Франка с детства была вынуждена переезжать с места на место и каждый раз терять своих немногочисленных подружек, общество которых помогало ей сносить придирчивую опеку матери — у той ведь никого, кроме дочки, не было, — и безразличие отца, вечно отсутствующего, невнимательного, никогда не находившего для нее времени. Так стоит ли теперь удивляться, что она не упускает случая продемонстрировать свою самостоятельность и, являясь наконец, тычет ему под нос газету «Лотта континуа»1, обязательно ухитряется ввернуть в разговор, что все убитые «даже из ваших — дело ваших же рук: все вы, военные, путчисты».

Но сейчас его тревожные мысли заняты Франкой лишь отчасти. Он думает о Гуараши. Гуараши нет в живых. Генерал потрясен: этот человек был для него не просто другом, а союзником, необходимой фигурой в рискованной партии, которую он терпеливо и тщательно разрабатывал на протяжении нескольких месяцев и которую теперь очень легко может проиграть.

Генерал подходит к окну и осторожно выглядывает на улицу. На дороге машин не видно.

Фульви мысленно перебирает свои слова и поступки, пытаясь догадаться, где допустил ошибку. Может, он слишком раскрыл свои карты? В чем-то же он просчитался. Есть одно смутное подозрение: неужели все дело в той последней встрече? Неожиданный рапорт Фаиса об отставке заставил 'его и Гуараши поторопиться. Они встретились в ресторане на виа Кассиа в три часа дня. Посетителей там почти не было. За соседним столиком сидели двое мужчин. Они нарочито не смотрели на вошедших, даже случайного взгляда не бросили. Слишком уж эти люди были безликими, слишком равнодушными, слишком молчаливыми. Один из них повесил свою большую сумку на спинку стула, как раз позади него. В наше время хороший магнитофон может записать даже шепот.

Выходит, им все известно. Они знают теперь о его намерениях. Смерть Гуараши — это предупреждение ему, он тоже у них на прицеле. Именно он. Тревога генерала возрастает; утратив контроль над собой, он снова подходит к окну и вглядывается в автомобили, стоящие у тротуара. Солнце плавит асфальт и отражается в стеклах припаркованных машин: не поймешь, есть в них кто-нибудь или нет. Он лихорадочно пытается взять себя в руки, разобраться в ситуации, но от безотчетного страха спазм сводит желудок. Нет, не сейчас, только не сейчас. Он должен немедленно что-то выяснить, что-то предпринять, придумать что-нибудь и перейти в контрнаступление. Может быть, еще не поздно.

Почему не звонит Страмбелли? Он обещал позвонить, предупредить, если возникнут какие-нибудь осложнения. Генеральный штаб уже собрался; кандидатура Фульви предложена. Принятие решения — вопрос нескольких часов.

Да, он сам позвонил Гуараши: нервы сдали, скорее всего потому, что Страмбелли все еще молчал. Не следовало делать этого. Его телефон, конечно же, прослушивается. Теперь они знают о его звонке в Катанию.

Но он тоже может сделать предупреждающий шаг. Взяв телефонную книгу, он лихорадочно ищет нужный номер, найдя — нетерпеливо набирает его.

Длинные гудки долго падают в пустоту воскресного дня. Почему никто не отвечает? Генерал вынимает из ящика письменного стола пистолет и кладет его перед собой. Глупость, конечно, но так он чувствует себя немного увереннее и укрепляется в своей решимости. Он солдат. Он на войне.

В редакции Паоло Алесси обсуждает с одним из спортивных обозревателей игру итальянской сборной на европейском первенстве по футболу. 'Тема эта не очень его занимает, но собеседник увлечен, и Паоло остается лишь поддакивать. Его выручает телефонный звонок,

— Алесси у телефона…

— Алло, слушайте меня и не кладите трубку. Я не могу назвать своего имени. Скажу только, что в последний раз мы виделись с вами на пресс-конференции министра обороны.