Агент Абвера

— Господин лейтенант! — фельдфебель щелкнул каблуками. — К нам по минам, что установили саперы прошлой ночью, со стороны иванов[41] бежит человек.

— Вот как? — отложил в сторону газету Вернер. — Это интересно.

Быстро надел шинель изимнее кепи, натянул меховые перчатки, после чего оба поднялись наверх.

У бруствера траншеи, на площадке перед амбразурой МГ-34[42], гогоча и обмениваясь замечаниями, стояли несколько солдат, а вдали мелькала неясная фигурка быстро приближавшегося человека.

— Смирно! — рявкнул Ливински, гогот прекратился, все, хлопнув руками по ляжкам, вытянулись.

— Вольно, — кивнул Вернер и протянул ладонь за биноклем. Приложил к глазам, цейсовская оптика четко приблизила картину: белый балахон, широко раскрытый рот и локти, быстро мелькающие палками.

— Держу пари, подорвется, — ощерился стоявший рядом фельдфебель.

— А возможно, и нет, он на лыжах — продолжил наблюдение офицер.

Через сотню метров неизвестный дернулся, швырнул палки в стороны и наддал ходу, затем в его руке затрепетало белое, а ветер донес крик:

— Нихтшиссен! — Не стрелять, — опустив бинокль, приказал ротный пулеметчику Рашке, державшему неизвестного на прицеле.

Еще через несколько минут, запалённо дыша, беглец перемахнул через заснеженный бруствер, где его свалили, а затем, обыскав и стащив лыжи, подвели, держа за локти, к Вернеру.

— Вер бист ду?[43] — ткнул его офицер пальцем в грудь.

— Младший лейтенант РККА, добровольно перешел на вашу сторону, чтобы бороться с большевиками, — последовал ответ на немецком.

— О, лейтенант! — высоко вскинул брови Вернер. — Ты знаешь наш язык?

— Да. И у меня есть важные сведения для германского командования. Прошу организовать с ним встречу.

— Не спеши. Сначала расскажешь, кто ты и где служил. Ливински! — Вернер обернулся к командиру взвода.

Тот, вынув парабеллум из кобуры, махнул им в сторону блиндажа — вперед.

Когда спустились вниз, Вернер уселся за раскладной стол, фельдфебель приказал русскому «Стой!» и положил перед командиром изъятые у перебежчика карманные часы, перочинный нож, мятую пачку папирос «Пушка», спички и командирское удостоверение.

— Демьянофф Александр Пьетрович, — брезгливо развернул удостоверение ротный. — Командир стрелкового взвода 183-го пехотного полка.

— Совершенно верно, — утер рукавом мокрое лицо «Гейне».

— Ну и что у тебя за сведения для германского командования? — откинулся на стуле лейтенант.

— Они касаются антибольшевистского подполья в Москве, которое желает оказать помощь вермахту.

— Вот как? — высоко вскинул брови Вернер. — Дальше.

— Подробности, господин лейтенант, я уполномочен сообщить только Абверу.

— Откуда о нем знаешь? — поморщился немец.

— У нас серьезная организация, с обширными связями.

— Хорошо, — чуть подумал Вернер и бросил Ливински: — Увести и взять под охрану.

— Яволь! — щелкнул каблуками фельдфебель. — Давай, иван! — развернул пленного к выходу.

Наверху Ливински окликнул двух солдат, те отвели Демьянова в деревянный сарай в сотне метрах за линией обороны. Когда закрылась дверь и щелкнул навесной замок, перебежчик осмотрелся.

В тусклом дневном свете, проникавшем сквозь щели крыши, у боковой стены лежали остатки сена, а в глубине виднелось что-то накрытое брезентом. Подошел и, наклонившись, приподнял — на земляном полу аккуратным рядом лежал десяток убитых солдат вермахта в наглухо застегнутых шинелях и с инеем на лицах. У одного не было ног, от второго осталось лишь туловище, рядом темнел запекшейся кровью безголовый.

«Так вам и надо твари», — мелькнула мысль. Опустив брезент, Демьянов вернулся назад и, подгребя сапогами сено, уселся, прислонившись к бревенчатой стене.

Вскоре короткий день стал меркнуть, и Александр погрузился в сон, зябкий и тревожный. Ему снился бешеный бег по полю, свист ветра и ожидание выстрелов, а потом звяк палки на мине, и всё прокручивалось вновь.

Разбудил пинок в бок.

— Вставай, иван, — пританцовывая от холода, пробурчал солдат в кепи с длинным козырьком и в повязанной поверх него женской шали.

Толкая карабином в спину, солдат вывел пленного из сарая и погнал по тропинке в ту сторону, откуда привели. У блиндажа стоял колесный бронетранспортер в зимнем камуфляже с тихо работавшим мотором. Солдат и пленный спустились по обледенелым ступенькам вниз.

— Вот этот, — сказал сидящий в желтом свете настольной лампы Вернер гревшему у походной печки руки унтер-офицеру в белой каске с подшлемником и в стеганой, с капюшоном куртке. Унтер подошел к пленному, натягивая рукавицы:

— Форверст![44] — и показал на выход.

Сопровождаемый новым конвойным, Александр снова поднялся наверх. Они проскрипели к бронетранспортеру, и унтер, открыв стальную дверцу кузова, приказал пленному:

— Залазь!

Внутри, на откидной металлической скамейке у борта ежились от холода еще двое в такой же экипировке и со шмайсерами[45]на коленях, в полумраке светились огоньки сигарет.

— Садись напротив, засранец, — буркнул один. — И чтоб мне без фокусов, пристрелю как собаку.