Агент ФБР в Кремле. Успех операции «Соло»

– Я поговорил с братом, и мы поняли, что никто за нас не решит. Нельзя уйти в отпуск или просто все бросить. Много раз я мог оказаться в больнице, но для тех людей, которым ты никогда не говоришь о самочувствии, это не имеет значения… Я рад, что вы приехали, но мне очень неудобно, что вам пришлось добираться в такую даль. Я обсудил это с напарником (Бойлом). Если бы не требования безопасности, я бы прилетел к вам в Вашингтон, но сейчас это для меня невозможно… Должен вам сказать, что очень сожалею о вашем уходе (отставке)… В таких дискуссиях не всегда удается решить все проблемы, не всегда находится верное решение. Не хочу своим отказом ухудшать ситуацию. Мне кажется, что, пока наше государство не станет неуязвимым, операцию нужно продолжать. Я пытаюсь предвидеть все возможности, но знаю, что нужно нашей стране.

Затем Моррис сменил тему и заговорил о смерти. Он вспомнил приключения старого приятеля-большевика Ленинской школы, который шпионил в Китае для Коминтерна в те времена, когда за шпионаж рубили головы, а затем в нацистской Германии, где со шпионами расправлялись еще быстрее. Его приятель уцелел, чтобы мирно умереть, так и не будучи разоблачен. Так же надеялся кончить свои дни и Моррис. Однако в Москве ни ему, ни Еве не дали бы умереть спокойно и с достоинством.

Никто не проронил ни слова. Никто не сказал: «Полно, Моррис, этого не случится, с тобой и Евой так не поступят». Все знали, что миллионы раз Советы поступали именно так, и продолжали поступать, хотя и не так сурово, даже в середине 70-х.

Все ждали, что Моррис объявит решение.

– Что же, дело обстоит так, что никто не может решить за нас. По изложенным мною причинам я не могу прервать операцию (поездку в Москву). Стоит только споткнуться, и все застопорится. Несмотря на наши сомнения, душевную боль и проблемы со здоровьем, мы решили ехать. Я попросил сына приехать с Западного побережья поговорить со мной. Сообщать ему детали я не стану, но в целом он в курсе. Я горжусь, что всю жизнь держал его подальше от партии. Так что он приедет, и мы все обсудим, хотя это ничего не изменит. По крайней мере, мы с ним сможем увидеться. Итак, я начинаю готовиться. Пока мы не уедем, пока Уолт не попрощается с нами, неизвестно, состоится ли поездка. Я не прошу гарантий, я думаю о том, что могут сделать люди в Вашингтоне и ФБР. Вы должны быть начеку, чтобы постараться предотвратить возможные накладки и утечку информации. Посмотрим, что случится в ближайшие дни. Крайний срок отъезда – понедельник.

* * *

Пока он раздумывал, Ева настояла, чтобы Моррис решил все за них обоих, и не давила на него. В субботу он заявил, что откладывать больше нельзя, и потребовал от нее высказать свое мнение. Ева отказывалась, Моррис настаивал:

– Ты мой партнер, я хочу знать твое мнение.

– Что же, мы все время в движении, так зачем останавливаться?

Моррис позвонил домой Бойлу и сказал:

– Завтра делаем первый шаг.

В воскресенье утром они вылетели в Нью-Йорк, чтобы последний раз встретиться с Джеком, а в понедельник Бойл отвез их в аэропорт Кеннеди. Когда самолет поднялся в воздух, Бойл позвонил Уоннолу в Вашингтон:

– Они вылетели.

В аэропорту под Москвой их сердечно встретили представители Международного отдела и Надежда – персональная сопровождающая Евы. По дороге на ожидавшую их квартиру, сидя в лимузине, они, как обычно, ознакомились с плотным расписанием – встречи с Сусловым и Пономаревым, банкеты, званые обеды, завтрак в честь Евы, устраиваемый женами членов Политбюро. Брежнев рассчитывал поговорить с Моррисом, но в Москву на съезд собралось столько партийных лидеров, что он не мог выбрать время. Ясно было, что Моррис и Ева все еще считались почетными членами одного из самых элитных клубов мира.

Они заранее решили, что квартира нашпигована подслушивающими устройствами, и разговаривали соответствующим образом.

– Здесь все так чудесно, я уверена, мы прекрасно проведем время, – говорила Ева.

– Да, с нетерпением жду встречи с друзьями, – откликался Моррис.

За четыре недели, что они находились в Москве, к беспокойству за положение дел в Вашингтоне добавилась физическая усталость от напряженной работы, которая могла свалить с ног куда более молодого и здорового человека. Когда 13 марта 1976 года они приземлились в Бостоне, Моррис выглядел таким измученным, что Бойл запретил ему садиться на следующий рейс. Он позвонил Лэнтри и попросил сообщить в штаб-квартиру, что 58-й и 66-й (Ева числилась под номером CG-6653S*) благополучно вернулись и он собирается отвезти их домой в Нью-Йорк. Заодно он просил Лэнтри прислать к ним домой врача. Разумеется, спрашивать Лэнтри, сможет ли он помочь, было все равно что спрашивать папу римского, верит ли он в Бога.

Бойл арендовал самую большую и шикарную машину, и они поехали в Манхэттен. По дороге Моррис, несмотря на усталость, рассказывал о том, что видел и слышал в Москве, и вместе с Бойлом мысленно составлял отчет для штаб-квартиры.

* * *