Агент на передовой

— Московский центр наконец со мной связался, Питер. После года молчания, — объявляет он со смесью академического презрения и сдерживаемого восторга. — Только пришло. Моя Аннета из Копенгагена порадовала меня прекрасным эротическим посланием на английском, а под ним скрывалось письмо от моего куратора из Московского центра. Я перевёл его на английский для вас. — Тут он вручает мне конверт.

— Сергей, минуточку. — Я беру конверт, но внутрь пока не заглядываю. — Давайте разберёмся. Вы получили письмо из Дании от вашей девушки. После чего, применив необходимый состав, вы проявили тайнопись, расшифровали её и перевели содержание для меня на английский язык. Всё сами, так?

— Всё верно, Питер. Наше общее терпение вознаграждено.

— И когда именно вы получили это письмо из Дании?

— В пятницу днём. Я глазам своим не поверил.

— А сегодня вторник. Вы ждали до вчерашнего дня, чтобы связаться с моим офисом.

— Все выходные, пока трудился, я думал о вас. Я был счастлив, что проявляю и мысленно уже перевожу этот текст, и желал только одного: чтобы наш добрый друг Норман мог разделить с нами этот успех.

Норман — псевдоним Джайлса.

— Итак, письмо от ваших московских покровителей находится у вас с пятницы. За это время вы его кому-нибудь показывали?

— Нет, Питер, не показывал. Загляните же в конверт. Я игнорирую его просьбу. Шок ему больше неведом? Академический статус так возвысил его над заурядными шпионами?

— А пока вы проявляли, расшифровывали и переводили тайнопись, вам не приходило в голову, что, согласно действующему приказу, вы обязаны незамедлительно доложить своему куратору о получении любой информации от ваших русских покровителей.

— Разумеется. Я так и сделал, как только расшифровал…

— …прежде чем самостоятельно предпринимать дальнейшие действия? Вот почему ваши дознаватели сразу забрали у вас проявочный материал, когда вы год назад прилетели в Эдинбург. Чтобы вы сами ничего не проявляли. Я понятно выражаюсь?

Подождав, пока мой гнев, который я бы не назвал совсем уж симулированным, уляжется, и не получив ответа, если не считать горько-терпеливого вздоха по поводу моей неблагодарности, я продолжаю:

— И где же вы раздобыли проявку? Заскочили в ближайшую аптеку и прочитали вслух все необходимые ингредиенты, чтобы любой стоящий рядом подумал: «Ага, ему нужно проявить тайнопись»? Или у вас есть аптека в кампусе?

Мы сидим бок о бок в машине и слушаем дождь.

— Питер, зачем вы так? Я же не дурачок. Я поехал на автобусе в город. Ингредиенты покупал в разных аптеках. Платил наличными, ни с кем не говорил. Я был осмотрителен.

Самообладания не теряет. Как и ощущения внутреннего превосходства. Пожалуй, он и в самом деле сын и внук заслуженных чекистов.

* * *

Только теперь я соглашаюсь заглянуть в конверт.

Первое: два длинных послания — сопроводительное письмо и тайнопись. Он скопировал и сфотографировал каждый этап проявки, и все распечатанные страницы для меня аккуратно собраны и пронумерованы.

Второе: конверт с проштемпелёванными датскими марками, на лицевой стороне — его полное имя и университетский адрес, написанные женской рукой, явно европейкой, а на обратной стороне — имя и адрес отправителя: Аннета Педерсен, живущая в доме № 5 на первом этаже многоквартирного дома в пригороде Копенгагена.

Третье: текст-прикрытие на английском, занимающий шесть убористых страниц и написанный той же женской рукой, что и адрес на конверте, восхваляет его сексуальную удаль в легкомысленных выражениях и утверждает, что сама мысль о нём доводит автора письма до оргазма.

Далее тайнопись: колонка за колонкой, группы из четырёх цифр. Ниже — русская версия, переписанная из одноразового блокнота.

И наконец, перевод на английский, еп clair,[8] персонально для меня, как бы не владеющего русским языком. Я хмурю брови, с выражением полного непонимания уставившись в русский текст, потом от него отмахиваюсь, беру перевод и перечитываю его дважды, пока Сергей постукивает пальцами по приборной доске, прикидываясь довольным и заодно снимая напряжение.

— Москва говорит, что с началом летних каникул вы должны переехать в Лондон, — бросаю я небрежно. — По какой причине, как вы думаете?

— Она говорит, — поправляет он меня хрипловатым голосом.

— То есть?

— Аннета.

— Вы хотите сказать, что Аннета — это реально существующая женщина, а не какой-то связник из Центра, подписывающийся этим именем?

— Я знаю эту женщину.

— Реальную женщину? Аннету? Вы её знаете?

— Так точно, Питер. Я знаю женщину, называющую себя Аннетой из соображений конспирации.

— И каким же образом, позвольте полюбопытствовать, вы сделали это невероятное открытие?

Он подавляет вздох, давая тем самым понять, что ступает на неведомую мне территорию.

— Каждую неделю, в течение часа, эта женщина учила нас английскому языку в школе для спящих агентов. Она готовила нас к конспиративной работе в Англии. Она приводила разные интересные случаи, давала советы и вселяла в нас уверенность, необходимую в секретной деятельности.

— И её звали Аннета?

— Как у всех преподавателей и у всех студентов, у неё было рабочее имя.

— А поконкретнее?