Агент президента

Herrenvolk выполнял своё предназначение, и Ланни был одним из сравнительно немногих американцев, которые понимали и почитали то, что они делают. Генрих Юнг был совершенно наивен в этих вопросах. Ему никогда не приходила в голову мысль, что представитель американских привилегированных классов, возможно, считает, что его страна, а не Германия, выйдет на первое место в большой мировой схватке. Нет, потому что у американцев были свои дела и много работы. Большая часть их континента все еще находится в руках других людей, и нацисты предоставили им полные права на это. Были некоторые, кто были готовы даже уступить Южную Америку. Генрих сторонился этого вопроса, потому что там немцы были сильны, а что было уже у немцев, они должны были удержать. Большая часть американской культуры, все, что было лучшего в ней, было от немцев, и это было одной из причин, почему у Генриха была сердечная привязанность к Ланни Бэдду. Ланни был частично немец, и Herrenvolk мог принять его. А его соотечественники могли стать равными членами будущей правящей группы. Конечно же, после того, как из их страны уберут евреев и ядовитые еврейские влияния.

Генрих рассказывал, как он всегда это делал, о той замечательной организации, которую он помогал строить по всему миру. О ее достижениях в воспитании молодежи Германии, а также немецкой молодёжи за ее пределами. Ничего подобного никогда не было в истории. Современная наука применялась к массовой психологии под руководством верховного гения в этой области. Генрих присутствовал на Parteitag в Нюрнберге в сентябре. Пятидневный слет был для каждого нациста, как паломничество в Мекку для набожного мусульманина. Генрих описал все обряды и повторил суть выступлений. Все в мире будет переделано, и нацисты начали с истории. Генрих узнал в Нюрнберге совершенно новую историю Германии и историю остального мира по отношению к Германии. Он не знал, какой-либо другой истории, и он никогда не читал ни одной книги, журнала или газеты, за исключением партийных изданий. Ланни должен проявлять крайнюю осторожность и никогда не говорить ничего, что противоречило бы прочно укоренившимся идеям этого друга.

II

В сознании Ланни Генрих Юнг был странно связан с Труди Шульц. Однажды на столе чиновника Ланни увидел одну из подпольных брошюр, которую Труди написала, напечатала в Париже и переправила в Германию. Какой-то лояльный член Гитлерюгенда перехватил эту злую вещь и доложил её своему начальнику, а Генрих об этом имел разговор с гестапо. Теперь Ланни спросил: "Ты больше не видел таких же антинацистских материалов, которые ты мне показывал?"

"Нет", — ответил собеседник. — "Не встречал в течение долгого времени. Я думаю, что мы полностью покончили с такого рода преступной деятельностью".

— У вас дивно эффективная полиция.

— Не только это, Ланни, это дух времени. Это то, что ты почувствуешь, если останешься на некоторое время. Меняется сама душа народа. Она перестроилась и стала похожа на душу фюрера. Любой немец не сможет устоять против этого влияния. Все они видят, что он решил для них все их проблемы. У всех есть работа, каждый обеспечен, у каждого есть чувство гордости за принадлежность к великой организации фюрера, и каждый разделяет его удивительную мечту.

— Я чувствую это, поверь мне, Генрих. Я всегда говорю с простыми людьми там, где бываю.

— Приезжай в Штубендорф на это Рождество и поговори там с людьми. И увидишь, что произойдёт в европейских делах в ближайшее время.

— Ты знаешь, Генрих, я никогда ни на мгновение не сомневался по поводу возвращения Штубендорфа в Германию. Я оставил свой скромный пост в Комиссии по установлению мира, потому что я не одобрил решений по границам там и в других районах. И не думай, что мне это легко далось, я наделал себе много врагов и упустил свой шанс сделать дипломатическую карьеру.

— Я никогда не забываю это, Ланни, и никогда не забуду. Вопрос созрел, и не в результате нашей пропаганды в приграничных государствах, как пишет лживая зарубежная пресса. А просто потому, что наши немцы в изгнании также видят успехи фюрера и хотят стать частью этого нового порядка, который он строит. Штубендорф, как котел, под которым разведён огонь, и у которого вот-вот сорвёт предохранительный клапан. Наш народ просто больше не выдержит управления некомпетентных и коррумпированных польских чиновников. Ты не найдешь там ни одного человека, который скажет что-нибудь другое.

В прежние времена, Ланни обязательно сострил бы. Например: "Если бы я понимал польский, то услышал бы что-нибудь другое". Но теперь он играет в игру и спросил: "Так и по всей границе?"

— Absolut!

От Гдыни и коридора, все к югу Австрии, и даже в частях Венгрии и Югославии.

— Я полагаю, что первый ход будет сделан в Австрии. По крайней мере, так считают люди в Англии и Франции.

"То, что будет, знает лишь фюрер", — ответил верный слуга. — "Он не доверяет мне государственные тайны".

— Ты видел его в последнее время?