Агент президента

— Коммунисты придут в ярость, если это услышат, но это факт, что Муссолини взял свою технику от большевиков, их Агитпроп, их ГПУ, молодежное движение и всё шоу. Когда я впервые встретился с Муссолини, он сказал мне: Фашизм не для экспорта. Но как только он твердо уселся в седле, то передал свой мешок трюков Гитлеру. А теперь эти двое одолжили его Франко и маленьким балканским диктаторам. Я наблюдал за Круа де Фё, за Женнесс Патриот и всеми остальными во Франции, и все они являются стандартизированным продуктом. Если следовать этой формуле, то можно производить этот продукт в любой части мира, где можно собрать деньги на рубашки и нарукавные повязки, знамена и барабаны, и на зарплату демагогам. В этой стране, как мне сказали, рубашки имеют цвет серебра, или золота, или просто белые. Эти цвета больше подходят для страны, где могут позволить себе оплачивать счета из прачечной.

X

Последнее высказывание подвело беседу к Форресту Квадратту и разговорам на борту Bremen

. Бывший поэт, как и Курт, так и никогда не признался бы, что он является нацистским агентом, но он продемонстрировал широкое знакомство с искусством получать деньги у богатых, а также знание имен и адресов лиц, которым мог понравиться государственный переворот против Нового курса. Ланни сказал: "Он точно знает, чего он хочет, и снова это стандартный продукт. Квадратт беседует с американцами, а Курт общается с французами. Они используют разные наборы фраз, но, смысл их одинаков".

— Они действительно думают, что они могут добиться успеха в такой свободной стране, как Америка?

— Я уверяю вас, что они очень быстро делают успехи, и полны уверенности. Они считают, что Новый курс не сможет долго продолжаться, накапливая бесконечно государственный долг. И когда вы должны будете остановиться, наступит крах, и это будет их шанс. Сама свобода, которой мы так гордимся, является гарантией их успеха. Она сделала нас бессильными, мы не можем принимать меры против тех, кто использует свою свободу, чтобы уничтожить нашу.

"Трудно понять, что я могу сделать, пока они не принимают явных действий". — ФДР, казалось, мыслил вслух, и Ланни быстро вставил: "Вы открыты к предложению, губернатор"

— Всегда, конечно.

— Мы допускаем, что американские граждане, имеющие миллионы долларов, имеют право использовать их, чтобы отравлять общественное сознание. Но, конечно, мы не должны предоставлять такое право иностранцам, приезжающим и строящим козни против нас. Почему бы какому-нибудь конгрессмену не предложить закон, требующий от всех агентов иностранных государств регистрации, скажем, в Государственном департаменте, информируя, какое правительство они представляют, какие деньги они получают, и характер их деятельности? Если американские граждане получают заработную плату от иностранных правительств, почему бы не обязать их делать то же самое? Это обратило бы внимание общественности на них. Некоторых это напугает, а тех немногих, кто попытается сохранить свои деяния в тайне, можно будет заключить в тюрьму.

— Ей-богу, Ланни, это идея! Я об этом подумаю.

Молодой человек покраснел от удовольствия. — "Вы знаете мою позицию, я не могу делать какие-либо предложения конгрессменам. Но вы, без сомнения, то и дело делаете их".

"На самом деле, довольно часто!" — ответил президент с широкой улыбкой. — "Они не всегда принимаются, но я продолжаю пробовать".

XI

Они вернулись к разговору о Квадратте, и Ланни сказал: "Я считаю, что он у меня на крючке, и я смогу много узнать о его действиях". Но президент ответил, что у него есть богатые источники информации по Соединенным Штатам. Он хотел, чтобы сын владельца Бэдд-Эрлинг Эйркрафт вернулся в Европу, где у него были перспективные возможности. Рузвельта на самом деле пугала перспектива однажды утром прочитать, что Франция оказалась в руках фашистов. Он жаловался, что Государственный департамент ничего не знает об этих интригах, и задавался вопросом, что эти благовоспитанные молодые джентльмены сделают с такой информацией, когда они её получат.

ФДР был свободным и легким собеседником, что объясняло, почему у него было так много врагов. Он описал своему посетителю это почтенное и несколько заплесневелое здание, обитатели которого имели свойство принимать цвет окружающей их среды. Государственный секретарь Халл был самым почетным и гордым юристом, который когда-либо спускался с гор Теннесси, но он был несколько старомоден в своем мышлении и предан своей идее, что свобода торговли решит все проблемы народов.

Он был бывшим сенатором и обладал доверием старших государственных деятелей в большей степени, чем сам ФДР. Поэтому ФДР был вынужден под разными предлогами назначать в Государственный департамент молодых людей. — "Но беда в том, что все они стали носить цилиндры и короткие гетры, и в настоящее время я обнаружил, что новый состав Государственного департамента стал более величественным, чем старый".

Ланни усмехнулся. — "Может быть, вы захотите поручить мне собрать сведения о них для вас".