Агентство «БМВ»

Марина взяла бумагу, засунула её в карман джинсов и молча двинулась к выходу. Борис последовал за ней, хорошо понимая состояние девушки. Если Кортнев и в самом деле собирался в ближайшее время свалить в Австралию, получалось, что он приглашал Маринку на проводы — так сказать, проводы любви.

— Ну и куда теперь? — бодрым голосом поинтересовалась Валентина, прочитав записку, которую сунула ей Летова. — Может, Кортнева и не надо больше охранять? Теперь он не один, а вместе с другом и, скорее всего, пакует чемоданы. Получишь шанс посидеть на одном из них — чтобы замки закрылись. У них со Штерном этих фальшивых долларов, надо полагать, несколько миллионов.

— Вы — как хотите, а я поеду, — глядя прямо перед собой, сухо сказала Марина. — Такси возьму. — Летова сделала попытку выбраться из машины. Хотя, судя по часам, была уже половина пятого утра, на улице стояла все такая же непроглядная темень зимней ночи. Борис, перегнувшись через спинку сиденья, поймал Маринку за запястье и удержал на месте.

— Сиди, — коротко скомандовал он, после чего, одарив нелюбезным взглядом Капустинскую, покрутил у виска пальцем.

— Что, не понимаешь, утонченная натура? Девушке надо повидаться со своим парнем. Он же вроде в Австралию уезжает. И, по-видимому, всерьез и на долго. Ей попрощаться с ним хочется — чтобы все по-доброму было, по-людски. А не как у собак — сунули, вынули — и разбежались в разные стороны.

Обе женщины покраснели — Капустинская от злости, а Маринка по той причине, что ее интимное сближение с Кортневым ни для Бориса, ни для Валечки не было, судя по всему, секретом.

— К тому же, — продолжал Борис, нажимая на педаль газа, — неизвестно еще, как все сложится у Штерна. За ним ведь тоже охотятся. А Летова, получив у Шиловой три тысячи баксов и поделившись с нами, можно сказать, заплатила нам за охрану господина вице-президента. По крайней мере, до того момента, пока он не усядется в самолет. Так что, Маришка, давай адрес — поедем в гости к фальшивомонетчику Штерну.

Чтобы добраться от станции метро «Бабушкинская» до улицы Хулиана Гримау, им понадобилось минут сорок пять, хотя транспорта в этот час почти не было и улицы выглядели пустынно.

Когда впереди огромным диском замаячил памятник Хо Ши Мину, Борис свернул налево, проехал еще немного, потом опять свернул налево и заехал прямиком во двор, который оказался довольно просторным, хотя стоявшие вокруг пятиэтажки напоминали сильно увеличенные в размерах голубятни, и оставалось только удивляться, что в них могут жить люди.

Борис припарковал свой «москвич» подальше от подъезда дома № 13. Он притер его прямо к забору, огораживающему детскую площадку. Это место со всех сторон было заставлено гаражами-ракушками, и разглядеть машину Бориса со стороны подъезда или с улицы можно было только с большим трудом. Кроме того, пошарпанный «москвич» уж никак не выглядел в этом дворе инородным телом — не то что какой-нибудь «мерседес» или «ягуар».

— Будем действовать по обычной схеме, — сказал Борис. — Валентина остается в машине, мы с Летовой идем в дом. Поскольку лифта здесь нет, я иду чуть впереди — опережаю Маринку на пролет или два. А ты, Капустинская, — Борис погрозил Валечке пальцем и ухмыльнулся, — сиди и веди наблюдение. Хотя, конечно, в такую темень вряд ли что увидишь. Главное, — добавил он, — находись на месте, чтобы мне не пришлось потом собирать вас по всему району.

Борис с Маринкой вышли из машины и, не торопясь, направились к дому. У Маринки замирало сердце: она знала, что еще несколько минут — и она увидит Игоря.

«Пусть он фальшивомонетчик, — думала она, испытывая сильнейшую душевную боль, но пытаясь, как ни странно, при этом рассуждать рационально, — и хочет удрать со своими фальшивыми баксами в Австралию. Я-то какое право имею его осуждать? Разве он обещал мне хоть что-нибудь? Это я влезла в его жизнь, не спрашивая его разрешения — и, по большому счету, не он меня, а я его затащила к себе в постель. Разве одно-единственное соитие способно поколебать планы, которые, возможно, он лелеял годами. Нет! — Марина тряхнула головой, будто отгоняя от себя бессмысленные надежды. — Я не имею права от него ничего требовать — но увидеть его еще раз, быть может, в последний, и посмотреть ему в глаза я просто обязана. Да, именно так все и будет, — решила про себя девушка, — я не стану рыдать у него на груди и орошать слезами его пиджак — а просто провожу его в аэропорт, как доброго, очень близкого друга!»

Изнутри «хрущоба» выглядела еще более неприглядно, чем снаружи. Ее стены были такими тонкими, что, казалось, их прессовали из картона, а узкая, насквозь прозрачная лестница позволяла, находясь на площадке первого этажа, видеть, что творилось на пятом. Это внесло некоторые коррективы в планы Бориса и Марины.