Агентство «БМВ»

— Ну, — протянул Мамонов, стоя абсолютно обнаженным перед шефом и Марьяшей, не обращая, кстати, на последнюю ни малейшего внимания, — там же, где и раньше брал. У своих, у московских казахов займет — где же еще? Ясное дело, получить «налом» очень крупную сумму ему больше негде. Пока еще к нему в Алма-Ату накапают денежки от продажи предыдущей партии…

— Ну-ка, выйди, — скомандовал Черкасов, обращаясь к Марьяше. — Не видишь разве, разговор у нас? Явишься, когда позову, — дождавшись, когда массажистка удалилась, Александр Николаевич смерил своего приближенного весьма нелюбезным взглядом. — У тебя, Мамонов, напрочь широта мышления отсутствует. Я это только сейчас понял. — Черкасов удивленно выгнул дугой брови. — Представляешь? Десять Лет не понимал — а вот сейчас понял.

«Сукин кот» Мамонов напрягся. Порицание начальника застало его в самый неподходящий момент — когда он основательно успел расслабиться после пребывания в парилке и большого количества влитого в себя пива. Соображать, однако, хочешь не хочешь, было надо. В противном случае существовала, опасность огрести от шефа по полной программе. При этом — Мамонов знал — не раз отмечались случаи рукоприкладства, а рука у шефа была тяжелая — что твой кистень.

— Вы что же, Александр Николаевич, хотите сказать, что Касыму нужно очень много денег — больше, чем его собратья могут ему ссудить? — осторожно поинтересовался он, присаживаясь на краешек плетеного кресла. Больше промашек со своей стороны он допускать не желал, поэтому сделался собран и деловит, хотя и давал Черкасову всей своей манерой понять, что последнее слово остается за ним — за шефом. Как всегда.

— Прогресс! Наконец-то и Мамонов прозрел, — не без иронии заметил его босс и отхлебнул из своего высокого стакана. Поскольку разговор зашел о деле, привилегия пить при этом пиво сохранялась исключительно за Александром Николаевичем. Хотя Мамонов был бы не прочь промочить сейчас глотку, ему оставалось одно — слушать шефа, помалкивать да делать время от времени судорожные движения кадыком в ответ на каждый глоток Черкасова.

— Значит, ему остается одно, — сказал Мамонов, чтобы сказать хоть что-нибудь, — ограбить банк или несколько пунктов по обмену валюты. Несколько десятков, — добавил он, заметив, как снова недовольно поползли вверх брови Черкасова.

— Дивно, — произнес Александр Николаевич, разражаясь каркающим смехом. — Банк, как ты сам, надеюсь, понимаешь, взять — дело дохлое. А чтобы получить, к примеру, пару миллионов «гринов», прикинь-ка — так просто, для интереса, — сколько пунктов по обмену валюты ему придется выпотрошить? Ты сказал — несколько десятков? Да, никак не меньше. Причем, заметь, одновременно — чтобы потом по-быстрому свалить в свою Алма-Ату. Где, скажи, Касым столько людей найдет, а? Тут ведь целая армия потребуется, не меньше! А здешние, московские, казахи — люди по преимуществу мирные.

— Тогда я уже ничего не понимаю, — загрустил Мамонов, наклоняя голову: дескать, покаянную башку и меч не сечет. — Где он сразу возьмет несколько миллионов — да еще «налом»? Или у Касыма неожиданно объявился кредитор, готовый рискнуть ради него таким количеством «гринов»? Маловероятно. С таким состоянием этому кредитору лучше всего было бы в Австралию податься или в Бразилию. И лежать себе спокойненько на пляже, попивая «кампари». Что хотите со мной делайте, Александр Николаевич, — добавил «сукин кот», — никак я не возьму в толк эту комбинацию…

— То-то и оно, то-то и оно, — воскликнул Черкасов, хлопая в ладоши, чтобы вызвать к себе Марьяшу. — Потому я и сказал тебе — иди и думай. И я — в свою очередь — тоже думать стану. Чувствую я за всем этим какой-то гигантский подвох, хотя и не соображу пока — какой. Встретимся через час — поговорим. Как говорится, одна голова хорошо — а две лучше. А если понадобится, — вдруг грозно возвысил он голос, — мы еще головы подключим — не чета твоей. Так что думай как следует — и не смей пиво пить! От него, между прочим, в мозгу леность мысли проистекает и успокоение — а нам сейчас не до покоя, ох, не до покоя.

* * *

— Ну, открывай багажник, что ли. — Марину едва было видно из-за горы пакетов, набитых всевозможной мягкой рухлядью. У Бориса чуть глаза не вылезли на лоб от удивления, и Марина вспомнила, что они с Валентиной забыли рассказать ему о своем новейшем проекте — дутой организации «Милосердие», которая должна была служить ей, Марине, прикрытием. До сих пор Борис знал только, что Летова отправляется с экспедицией по квартирам — и не более того.

— Да открывай же скорей, дурень, — отчаянно зашептала она в открытое окошко «москвича», — а то сейчас полдома сюда сбежится — наблюдать за погрузкой теплых вещей для беженцев.

Борис молча вылез из машины и поступил так, как ему было велено. Открыл багажник и помог уложить полиэтиленовые пакеты со старыми куртками, свитерами и драными детскими колготками.