Агентурная разведка. Книга вторая. Германская агентурная разведка до и во время войны 1914-1918 гг.

"…Мне сообщили, что Распутин поехал с таким поручением. А когда приехал, то действительно он рассказывал, что он говорил в Царском Селе… Распутин рассказывал так… Надо сказать, что трезвый он ничего не рассказывал, но ему нужно было бутылку портвейна или мадеры, и тогда он рассказывал. Лица эти знали, как с ним поступать, привозили его в ресторан, вливали в него бутыль мадеры и он рассказывал, что он делал в Царском Селе.

"…Приезжаю я, — говорил Распутин,  — в Царское. Вхожу. "Папаша" (Николай II) сидит грустный. Я его глажу по голове и говорю: чего грустишь? Он говорит: все мерзавцы кругом. Сапог нет, ружей нет, — наступать надо, а наступать нельзя… Когда же будешь наступать, спрашивает

Распутин,  — "Ружья будут только через два месяца: раньше не могу…".

Из опубликованной переписки Николая II с его женой[73]известно, что Николай писал ей о всех предстоящих операциях, перемещениях, о своих поездках и т. д. Александра Федоровна все эти сведения сообщала Распутину, и последний по телеграфу выражал Николаю свое "благословение" или осуждение. Однако, это показывает, насколько ценные сведения могла извлечь от Распутина германская агентурная служба.

Нам кажется, что германскую разведывательную службу не удовлетворяла одна только информационная роль Распутина . Через него она старалась иметь влияние и на русские стратегические шаги. Мы иначе не можем объяснить той настойчивости, с какой Распутин

старался не допустить, а потом сорвать и приостановить "Брусиловское" успешное наступление на Юго-Западном фронте в 1916 году.

От этой нахальной настойчивости даже Николай приходил в ужас и умолял свою жену не рассказывать Распутину подробностей и намерений русской армии, а передавать ему только: "Папа приказал принять разумные меры".

Как известно, Брусилову было приказано приостановить начавшееся так успешно наступление, и этим австро-германцы на время были спасены.

Больше того, в своих показаниях, данных следственной комиссии временного правительства, бывший директор департамента полиции Белецкий говорит, между прочим, следующее:

"Поездки эти (Николая II на фронт. — К. 3.) были обставлены так, что о них было известно в Германии; там знали маршруты царских поездов. Так, например, в ноябре, когда государь ехал с наследником на фронт, агентура. Западного фронта сообщила, что на участке за Бахмачем должна быть брошена бомба с германского аэроплана. Поезд шел со станции Сарны. Немецкий аэроплан шел навстречу. У них в распоряжении имелись, сведения о маршрутах царских поездов даже по часам, что я впоследствии проверил. Произошла случайность: у наследника случилось кровоизлияние из носу, и поезд, повернув назад, срочно отправился в Царское. Но в тот самый час, на этом пролете, с высоко стоящего немецкого аэроплана была действительно брошена бомба во вспомогательный поезд, который идет впереди царского…".

Итак, мы имеем указания, что в Германии были известны маршруты царских поездов.

Из писем А. Ф. Романовой к своему мужу мы также знаем, что эти маршруты она передавала Распутину…

В декабре 1924 года бывший русский жандармский генерал Комиссаров поместил в одной из американских газет сообщение, в котором утверждает, что германцы знали также маршрут английского фельдмаршала Китченера, что дало им возможность взорвать английский крейсер, на котором Китченер ехал в Россию. При чем, по словам Комиссарова, маршрут этот немцам передал некий Шведов (псевдоним), специально ездивший для этой цели из Петрограда в Стокгольм к германскому посланнику фон-Люциусу. По возвращении в Петроград Шведов, якобы, был арестован, судим и повешен. В предательстве Китченера Комиссаров обвиняет, прежде всего, Распутина, А. Ф. Романову и Вырубову. (См. "Красную Газету", № 288, 17 декабря 1924 года).

Косвенным подтверждением слов Комиссарова может служить заявление Распутина после известий о гибели Китченера:

"Для нас хорошо, что Китченер погиб, так как позже он бы наделал России вреда, и это не жалко, что с ним погибли документы" (См. письмо. А. Ф. Романовой Николаю от 8 июня 1916 г.).

Помимо Распутина и его кружка при русском царском дворе имелась еще целая плеяда разных придворных дам и прочих прихлебателей, относившихся к Германии далеко не безразлично. Некоторые из них свои германофильские патриотические побуждения и порывы умели скрывать от окружающих, некоторые же проявляли их открыто; бывали случаи, когда даже Николай II бывал вынужден прибегнуть к крутым мерам по отношению к ним, напр., высылка придворной дамы Васильчиковой.

Относительно этой Васильчиковой Родзянко рассказывает следующее[74].