Агенты России

В этих мемуарах видится фальшь и стремление придать значимость своей персоне. Отчего бы Василию Ивановичу не указать человека, предоставившего столь важную информацию о двурушничестве одного из руководителей бандподполья? Да и с какой стати «зубры террора» Тихомиров и Ошанина будут вызывать 23-летнего мальчишку то ли в Париж, то ли в Женеву, чтоб доложить ему, что Дегаев сознался в предательстве? И почему не указал Сухомлин, что было это не просто летом, а «бабьим летом»?

Почему мы должны верить «необоснованно репрессированному»? Давайте проверим, что по этому поводу говорят названные им лица.

Как отмечалось выше, Салова 26 марта 1926 года в автобиографии указала, что о предательстве Дегаева ей стало известно от Ошаниной. При этом ни о Сухомлине, ни о Катанском Неонила Михайловна не упоминала.

Об «очной ставке» с Дегаевым Серебрякова говорила так: «Она повторила, глядя в упор на Дегаева: ваш «побег» устроила полиция; вы устроили арест Веры Фигнер, провалы Военной организации… Дегаев возражал, но вяло. Он говорил, что изменник — в офицерской среде».[233]

Опять-таки ни о каком жандармском полковнике Екатерина Александровна не упоминала.

А что обо всём этом скажет Тихомиров?

В 1924 году исторический журнал «Красный архив» опубликовал Прошение о помиловании, поданное Львом Александровичем 22 августа 1888 года на имя Александра III. Забегая вперёд, отмечу, что Царь-батюшка простил заблудшего подданного своего. Лев Александрович вернулся в Россию и из революционера трансформировался в активного защитника самодержавия, православия и национализма.

Но речь не о Тихомирове, а о его показаниях по существу нашего исследования.

В прошении Лев Александрович писал: «.Приехавший из России ко мне Сергей Дегаев, не знаю почему и для чего, сознался, что он состоит агентом полк. Судейкина, которому и предал всех революционеров с их планами и организациями. По словам Дегаева, Судейкин этих сведений не сообщит полностью правительству, так что смерть полковника могла бы спасти большинство выданных ему лиц. Вообще Дегаев изображал полковника Судейкина, как честолюбца, готового действовать даже против правительства…»[234]

13 марта (28 февраля) 1909 года газета «Речъ» опубликовала статью «Смерть С.Дегаева», в которой нью-йоркский корреспондент «Голоса Москвы» некто Fields в своей интерпретации изложил версию Сергея Петровича.

Справедливости ради давайте её прочтём.

«Около месяца тому назад, — пишет T.Fields, — я получил от одного моего знакомого, профессора химии в одном из известных американских университетов, письмо с посылкой. Профессор извещал меня, что его давний приятель умер в Зеландии и оставил после себя записки, которые просил его передать мне, если когда-нибудь он разыщет меня, ибо со всей своей семьей Дегаев разошелся или, лучше сказать, все его родные отвернулись от него, и потому он с ними никогда не переписывался. Записки его оказались до крайности интересными; видимо Дегаев следил за революционным движением в Росси до самой смерти. Особенно интересной является его записка по поводу статей о нем в русских газетах и в «Былом». Записку эту видимо он хотел послать в Россию для опубликования, ибо написана она в третьем лице и в форме фельетона. Другая записка — характеристика бывших вожаков русской революции тоже крайне интересна, и в ней проглядывает аналитический ум Дегаева.