Агенты России

В студенчестве Евно из внешне непривлекательного юноши превращался в мужчину, мягко говоря, отвратной наружности. Толстый высокий рыхлый человек с коротенькими конечностями. На короткой шее с двойным подбородком громоздилась большая голова с низким лбом и суженным кверху черепом, оттопыренным левым ухом, с жесткими коротко стриженными волосами; круглое, гладко выбритое одутловатое желто-смуглое лицо с широкими скулами, густыми вздёрнутыми бровями; большим приплюснутым сом, усами и очень толстыми чувственными губами, нижняя из которых несколько свисала над выдвинутым вперёд подбородком. Всё это великолепие венчали глаза — зеркало души!

У Евно Фишелевича глаза были большими карими, слегка навыкате. Одни утверждали, что это были постоянно бегающие, никогда не смотрящие в лицо собеседника, глаза. Другие говорили о его «змеином взгляде», третьи — о хорошем, приятном взгляде и прелестной улыбке. В.М. Чернов,[251] например, утверждал: «Надо только хорошо всмотреться в его (Азефа) лицо и в его чистых, чисто детских глазах нельзя не увидеть бесконечную доброту»

[252] А по мнению С. Басова-Верхоянцева, у Азефа было «двойное лицо»: накладное, каменное и скрытое, с печальными глазами. Своё высказывание о внешности Евно Фишелевича он закончил фразою: «не дай Бог встретиться в лесу ночью».

Внешний облик нашего героя будет не полным, если мы не отметим его маниакальное стремление произвести впечатление на окружающих и порождённую этим патологическую страсть, с которой он следил за своим внешним видом, подбирал дорогую модную одежду и стремился к комфорту. Быть может, благодаря внешнему лоску Евно пользовался вниманием женщин и на протяжении всей жизни окружал себя любовницами.

***

В 1892 году в Карлсруэ было не более 30–35 российских студентов, и появление Азефа не осталось ими незамеченным. Евно поселился в одной комнате с ростовчанином Козиным, который и ввёл его группу студентов социал-демократической ориентации. Никакой активности в обсуждении политических вопросов Евно Фишелевич не проявлял, на собраниях всё больше молчал и слушал. И как ни странно, такое поведение позволило этому внешне несимпатичному еврею среди единомышленников (были ли они у него?) приобрести репутацию человека большого ума, человека, обладающего серьезными знаниями и недюжинным талантом. Это обстоятельство доказывает харизматичность нашего героя.

Воспринимая революционные речи соотечественников сквозь призму дум о хлебе насущном, Евно сообразил, что на всём этом можно сделать неплохую карьеру!

В марте 1893 года Азеф предложил Департаменту полиции и Донскому губернскому жандармскому управлению свои услуги по «освещению» колонии российских студентов в Карлсруэ, попросив за это ежемесячный окладец в 50 целковых. Разумеется, всё это Евно Фишелевич высказал в анонимных письмах, предложив жандармам дать ответ на вымышленное им имя, указав адрес с пометкой «до востребования».

Вспоминая об этом, Азеф писал: «Ха-ха, много лет спустя мне рассказали, что когда в Департаменте полиции завели на меня особую папку, какой-то не шибко грамотный писаришка ошибся и написал: «Дело сотрудника из кастрюли»[253] (т. е. из Карлсруэ).

Спустя пять недель Департамент на предложенный Азефом адрес послал письмо, которым запрашивал имя доброхота и интересовался: сможет ли последний представлять сведения о направляемых в Россию транспортах подрывной литературы, с указанием, когда, куда, каким путем, по какому адресу и через кого именно они пересылаются. При этом Департамент обещал «солидное вознаграждение» и гарантировал полную тайну источника.

Выдержав для приличия паузу, Евно Фишелевич опять-таки анонимным письмом заверил Департамент, что способен оказывать такие услуги.

Тем временем начальник Донского губернского жандармского управления полковник Страхов донёс в Департамент: судя по почерку, вышеуказанные письма написаны ростовским мещанином Евно Азефом, бывшим гимназистом и участником еврейского революционного кружка, разыскиваемым полицией за кражу денег.

С учетом этого сообщения заведовавший политическим розыском Департамента полиции Семякин Георгий Константинович написал Евно о согласии Департамента ежемесячно платить ему по 50 рубликов, поставил перед агентом задачи, рекомендовал линию поведения при выполнении заданий, порядок изготовления сообщений и способы их доставки в Центр. В конце письма Семякин, хочется верить, не из тщеславия написал: «Я думаю, что не ошибусь, называя Вас, г. Азеф, Вашим именем, и прошу Вас уведомить, следует ли Вам писать по Вашему адресу: Шютценштрассе 22.11, или иначе».[254]

Наверное, эта приписка возымела должное воздействие, и Евно Фишелевич по достоинству оценил профессиональный уровень организации, которой он предложил свои услуги. Следующее письмо он подписал своим именем и в дальнейшем в точности выполнял взятые на себя обязательства, а направляемые в Центр сообщения подписывал псевдонимом «Раскин», за что и получал обещанное ему жалованье.