Агидель стремится к Волге

— Верно говорит Иван. Как ни крути, дорога у нас одна — вперед. Да и поздненько уже обратно. Лед на реках смерзается… Вот вам мой сказ: ежели Кучумку не одолеем, не подчиним Сибирь святой нашей матушке России, быть нам не токмо ворами, а и клятвопреступниками. Смоем же доблестью грехи наши смертные, послужим с честию отчизне родимой. Коли суждено — победим, а не суждено — так погибнем аки герои, покрыв себя вечной славой.

— Воистину так, — клятвенно произнес Иван Кольцо.

Остальные, кто — нехотя, кто — с охотой, поддались уговорам и заверили, что будут биться за интересы Российские до последнего вздоха.

— Вот и ладно, порешили… А уж Бог нам поможет, да святится имя его! — сказал Ермак напоследок, отпуская товарищей отдыхать, чтобы с первыми лучами солнца поднять их на новый подвиг.

На следующее утро казаки подобрались к засеке. Ловкие лучники-татары засыпали их из засады стрелами. Но зловеще жужжащий рой не испугал дружинников, вооруженных огнедышащими пищалями и пушками.

При первых же залпах встречный натиск сразу ослаб. Татары несколько раз предпринимали атаку, но оглушительные взрывы вновь и вновь отбрасывали их назад.

Разломав в нескольких местах собственную засеку, сибирцы бросились толпой врукопашную. В ход пошли сабли и копья, кося воинов с обеих сторон. Но малочисленных завоевателей снова выручило их огнестрельное оружие.

Ермак с Иваном и прочими атаманами сновали между казаками, подзадоривая соратников.

— Держитесь, браты!

— Позади — смерть!

— Назад нельзя, Махметкулова конница затопчет!

— С нами Бог, Христос поможет нам!

— Мы победим!

Расположившийся в засеке незрячий хан тоже не бездействовал. Теребя своих приближенных, он то и дело расспрашивал о ходе битвы, отдавал военачальникам все новые приказы.

Узнав о том, что очередная атака на русскую дружину потерпела неудачу, Кучум обратился с мольбой к Всевышнему дать силы и удачу правоверным в борьбе с ненавистными кафырами, посмевшими покуситься на ханство Сибирское.

Его молитвы поначалу как будто возымели действие. Невзирая на потери, джигиты из конницы Мухаметкула обрушились на неприятеля с тыла. Они нацелились на пушкарей, горя желанием изрубить их саблями.

— Слава Аллаху! Теперь-то уж с помощью Всевышнего мы одолеем неверных, — обрадовался хан Кучум, притопывая от нетерпения, будто норовистый конь.

Но вдруг невдалеке раздался душераздирающий крик:

— Ой, Алла!..

— Что случилось? — заволновался хан.

— Наш Мухаметкул вывалился из седла!

— А что его джигиты? — с упавшим сердцем спросил побледневший Кучум.

Имамы и муллы стали наперебой докладывать хану о том, что видели:

— Конники наши встали!

— Назад скачут!..

— А Мухаметкул? Где мой лучший воин? — нервничал хан.

— Что-то не видать!

«Неужто беглецы его бросили?!» — подумал в отчаянии Кучум.

Вскоре ему доложили, что раненого царевича подобрали татарские мурзы и увезли на ладье на другой берег Иртыша, а оставшиеся без предводителя джигиты-конники вместе с остяками-князьями разбежались по своим домам.

Хан совсем отчаялся.

— Ай, харап, харап! — схватился он за голову. — Тридцать тысяч воинов не устояли перед жалкой горсткой злодеев! Что же мне теперь делать, Ходай Тагаля? Неужто земле нашей быть под урысами?!

Не видя выхода и понимая, что ему угрожает смертельная опасность, Кучум был вынужден отступить в Кышлык.

Предвидя, что и там не продержаться, хан наскоро похватал самое ценное из своего имущества и, покинув город, ускакал с приближенными в Ишимские степи.

XVIII

Уже на следующий день Ермак с дружиной, потеряв в последнем бою сто семь воинов, беспрепятственно вступил в безлюдную столицу и возмущенно воскликнул:

— Пошто нас никто не встречает?! Где Кучумка, где народ? Куда все подевались?

— Прикажи вытурить поганых из изб да согнать на майдан ко дворцу-сараю! — подсказал Иван Кольцо.

Получив приказ, казаки со всех ног бросились исполнять его. Вернулись они без людей, зато с богатой добычей.

Как выяснилось, пусто было не только на улице, но и в юртах. Столица Сибирского ханства была полностью в распоряжении победителей.

Ермак торжествовал. Стуча себя кулачищем в грудь, он громогласно заявил:

— Кучумка — юк. Теперича я есмь салтан Искер-ский! Возрадуйтесь, браты, ликуйте! Нынче праздник великий. Закатим пир на весь мир.

— Атаман наш будто и взабыль царь! — восторгались довольные казаки в предвкушении разнузданного веселья.

А тот еще больше обрадовался, узнав, что в руки им попал огромный прибыток: много рухляди мягкой, парчи, ковров, золота, серебра и драгоценных каменьев.

— Выходит, Кучумка налегке убрался, с перепугу добро свое бросил! — чуть не задохнулся от восторга Ермак и осекся, заметив, что друг его не в духе. — Чего ж ты пригорюнился, Ивашка?

— Добра-то уйма, да вот харчей нема!

— Быть такого не могет!

— Я сам смотрел, атаман.

— Что ж, тады прикупим.

— Да где ж прикупишь-то? У кого? До базара ближайшего, чай, не близко, не скоро доберешься, — с горечью произнес Иван.

— Ну, а сивуха? — спохватился Ермак. — Водка-то али бражка где есть?

— Откуда ж им взяться?!

— Врешь, должны быть! Проверь погреба!