Агитпроп. Идеология победы

Стильный и прилизанный ведущий одной из радиопередач, куда меня пригласили, спрашивает: не слишком ли высокую цену СССР заплатил за Победу, ведь вплоть до 60-х годов люди у нас жили впроголодь и не знали, что такое деньги. Об этом молодому, но уже отпустившему усы и бороду человеку, по его собственному признанию, рассказывал отец. Что ответить? Какой флаг висел бы над рейхстагом, если бы в 45-м наши люди ели от пуза и жили не по карточкам? Какой флаг висел бы над Кремлем?

Я не знаю, что первично – нравственная деградация или интеллектуальная, очерствение сердца или отмирание логики. Пожалуй, все-таки второе. Утрата способности отличать причины от следствий, разрушение невидимой системы координат, осей X и Y, на которые, как на позвоночник, должен опираться каждый человек, – вот наша главная трагедия.

С утраты идеологии начинается утрата человеческого облика. Теряется понимание – ради чего стоит жить и ради чего – умирать, кто заслуживает сострадания, что заслуживает осуждения? Размазанному, лишенному мировоззрения обществу можно придать любую форму. Его легко обратить в любую веру. Оно становится похоже на пластик для 3D-принтера. Из такого общества можно вылепить все, что угодно, в зависимости от обстоятельств: джакузи, подставку для ног, автомат Калашникова.

Никита Михалков приехал во ВГИК, чтобы выступить перед молодыми сценаристами. Перед теми, кому завтра предстоит наполнить новыми смыслами отечественное кино, национальный телеэфир. Со сцены режиссер призывает ребят, годящихся ему, в общем-то, во внуки, к человечности, говорит об угрозе тотальной дегуманизации искусства, которую он, Михалков, очевидно, с ужасом чувствует сам. Для меня, сидящего в зале, очевидно, насколько небеспочвенны его опасения.

Новое поколение не понимает, за что оно должно любить свою страну и должно ли вообще. Хуже всего – даже этот свой скепсис новое поколение не в состоянии выразить словами. Нарушены элементарные навыки устной речи, способность складывать слова в предложения. Это тоже симптом деградации мышления. Когда речь распадается на междометия, когда вместо законченных суждений ты слышишь от почесывающегося собеседника прерывистое мычание, это значит, что мысли в его голове уступили место инстинктам. Инстинкт же во все времена велит подражать успешному, ползти туда, где теплее, делать то, что выгодно. Если выгоден патриотизм – будем играть в него. Ровно до того момента, покуда он не потеряет рыночную привлекательность.

Куда ни заглянешь – в школу, в университет, в кинотеатр, в храм или в музей, включишь ли телевизор – всюду одни и те же разговоры. За детей страшно, жалуются родители. Ну а как вы хотели? И пугающая Михалкова дегуманизация в кино; и тотальная безграмотность; и радиоведущий, измеряющий цену Победы холодильником; и опросы на тему «стоило ли сдать Ленинград» и «стоит ли сдать Новороссию» – ветви одного и того же дерева. Можно сколько угодно пытаться придать этим ветвям благообразный вид, маскировать и ретушировать симптомы деградации. Все это не имеет никакого смысла, если мы не найдем, наконец, в себе мужества посмотреть в корень.

А корень – всегда экономика. Сборы пожертвований, отправка гуманитарных конвоев, фестивали патриотического кино, возведение памятников и установка мемориальных досок не помогают. Как не помогает при открытом переломе компресс из подорожника. Узаконенный социал-дарвинизм, рыночные отношения в экономике, на которые мы перешли 25 лет назад, при любом стечении обстоятельств делают рыночным и отношение человека к человеку. Никакие заклинания, никакие благотворительные бюджеты не предотвратят постепенное овеществление человека, его превращение в товар. Нельзя разместить под одной крышей дом терпимости и институт благородных девиц. В рыночной, дарвинистской системе ценностей невозможно объяснить ребенку, почему в 41-м надо было драться за Москву. Ведь с предпринимательской, маркитантской точки зрения это убыточная, тупиковая стратегия.

К сожалению, ограничение или отказ от рыночных отношений, национализация ключевых отраслей экономики, санация СМИ и образования – все это по определению не может быть легким и безболезненным. Слишком важные и могущественные интересы будут задеты. Нам в который уже раз за последние сто лет придется ломать едва сросшиеся суставы. Но другого выхода нет. Если предыдущая ломка – в 91-м году – превратила нас в уродливого горбуна, не способного защитить себя от культурной, информационной, военной агрессии, значит, ради собственного выживания мы обязаны будем прооперировать себя снова. Так волк, попавший в капкан, отгрызает себе лапу, чтобы спасти жизнь.

Только не надо думать, что все пропало. Ничего не пропало. Гражданская оставила Советской России наследство из миллионов беспризорников, уголовников, кокаинистов. Но меньше чем за два десятилетия между мировыми войнами страна сумела вырастить на выжженном поле поколение победителей, вооружить его мощнейшей промышленностью, наукой, передовым искусством.