Агония обреченных

— И вот тут я вспомнил о вас, — подтвердил Гарднер. — Не сразу, правда… Через полгода… Но вспомнил. А когда я рассказал о нашей встрече Гелену, у него в отношении вас зародился план. Трудность заключалась лишь в том, как вас сюда выдернуть. Как видите, выдергивать не пришлось, сами приехали. Правда, этого момента пришлось ждать несколько лет, но они не прошли впустую. Гелен ждать умеет.

«А ведь он и сейчас не помнит того, что произошло тогда в машине, — понял Бредли. — Не помнит, как я продиктовал ему под запись то имя и адрес, иначе генерал не стал бы ждать столько лет, а организовал бы свой вербовочный процесс раньше, еще в Вашингтоне и более изощренно. Он бы сумел увязать мою комбинацию с теми вопросами, которые задавали Гарднеру агенты ФБР. А увязав, Гелен припер бы меня к стене намертво. Он даже не помнит, как я ударил его вилочкой для рыбы, — Бредли вновь бросил косой взгляд на шрам Гарднера. — Промахнулся; ушел по касательной; авария подкорректировала; иначе ты бы, друг Вилли, не выжил».

— Все в прошлом говорите? А вы доложили генералу о том, что собирались меня ликвидировать? Думали, я не раскусил ваш замысел?

Бредли почувствовал, как напрягся Гарднер, хотя тот постарался ничем не выдать своего состояния; продолжал сидеть и курить.

— Чего молчите? Или об этом вы тоже не помните?

— Ликвидировать вас предложила Эльза, — тяжело ответил Гарднер. — Ее идея…

— Тем более что с нее уже не спросишь. Или она тоже жива?

— Не знаю… Живой я ее не видел.

Возраст меняет людей и в своем большинстве не в лучшую сторону. С психологической точки зрения, во всяком случае. Гарднер не был исключением и служил тому примером. Если в сорок пятом, будучи серьезно раненным, стоя на краю гибели, он продолжал оставаться сгустком энергии, примером воли и стойкости, то сейчас от того Гарднера осталась лишь постаревшая оболочка. Не было уже в нем ни той решительности, ни уверенности в своих действиях. Бредли это видел.

«А он испугался. Причем сильно испугался… Потеря памяти порождает неизвестность, а неизвестность — страх, неуверенность, — сделал в отношении Гарднера вывод Бредли. — Сейчас он как старый цепной пес: способен сипло рычать, но не способен вцепиться в глотку. Он это понимает, и это давит на него, тяготит».

— Вот что, господин Гарднер, завтра я доложу генералу подробности нашей последней встречи. Завтра же я попрошу генерала, чтобы мою переброску поручили другому человеку. В Вашингтон, для контакта со мной, я думаю лучше тоже послать кого-то другого, — давил Бредли. Сейчас неожиданно у него возникла идея, для решения которой ему нужен был свой Гарднер. — Что вы еще скрыли от генерала?

Гарднер молчал долго; последние слова Бредли его буквально подкосили; он как-то сник, обмяк. И заговорил он тоже потерянно.

— Послушайте, Кесслер… или Бредли…

— Тауберг, — поправил его Бредли, — Гюнтер Тауберг… Мне нужно привыкать к этому имени.

— Хорошо… Тауберг. Семь лет… Почти семь лет из того времени, которое я здесь нахожусь, я выполнял роль мальчика на побегушках, был даже не на вторых ролях, на десятых, выполнял только второстепенные задачи. Организация переброски на Восток — это самое серьезное из того, что мне доверяли. А первые год-полтора мне вообще ничего не поручали; сидел в канцелярии. Сейчас — благодаря вам — мне поручили серьезное дело, у меня появилась перспектива… Однажды вы уже спасли мне жизнь…

— И в Нью-Йорке в знак благодарности вы решили меня убрать, — перебил Бредли. — Где гарантия того, что вы не решите повторить попытку? Нет, господин Гарднер, не верю я вам, не ве-рю.

— Да о чем вы говорите?! — в отчаянии тихо воскликнул Гарднер. — Не враг же я самому себе…

Бредли помолчал, потом спросил:

— Что вы предлагаете конкретно?

— Взаимовыгодное сотрудничество, — предложил Гарднер и, помедлив, повторил: — Я вам предлагаю взаимовыгодное сотрудничество. В чем оно будет заключаться, сейчас я не могу сказать, не знаю. Но в будущем, я думаю, мы сможем быть полезны друг другу.

— И что взамен?

— То время, которое прошло после той нашей встречи, — достаточно большой срок для того, чтобы забыть и похоронить ту историю.

Бредли вновь взял паузу; эта пауза необходима, Гарднер должен видеть его внутреннюю борьбу.

— Хорошо, — согласился наконец Бредли. — Тогда давайте взаимовыгодное сотрудничество начнем прямо сейчас. Мне нужна копия записи нашего разговора с Геленом. Ваше присутствие на пленке необязательно.

— Хотите проанализировать?

— И как вы догадались?

Переход в Восточный Берлин прошел без неожиданностей. Из Берлина Бредли вылетел в Копенгаген; оттуда он отплыл на Кубу. Через двенадцать дней в порту Гаваны с борта парохода советского торгового флота «Ленинский комсомол» сошел на берег корреспондент газеты «Нойес Дойчланд» Гюнтер Тауберг.

Глава 8

Руководитель советской разведки на Кубе Александр Иванович Алексеев встретился с главой кубинской службы безопасности Рамиро Вальдесом в своем кабинете в посольстве.

— Нам необходимо срочно увидеться, — сказал Алексеев по телефону. — Срочно, Рамиро; вопрос очень серьезный.