«Ай да Пушкин, ай да сукин сын!» Комментарии к книге Пушкина «Тайные записки»

Как ни опытен был Александр Сергеевич в сексе, а вот строить отношения с женой он не умел. Соблазнить чужую жену или просто девицу — это раз плюнуть. А ведь вроде бы все понимает: он пользуется тем, что у жены после общения с Дантесом пробуждается сексуальное желание, и кажется все в порядке. Но его подсознание не может смириться с такой ситуацией. Одно дело, когда он не может смириться с мнением общества, с пересудами. Но в данной ситуации речь идет только о том, что творится в его душе. Он не может смириться с наличием сексуального соперника, которого и воспринимает как соперника.

А мне интересен вот еще какой момент. Мотивы измен мужчин типа Пушкина вполне понятны и объяснимы. Эти мотивы нисколько не связаны с любовью и удовлетворенностью сексуальными отношениями в браке. Но вот мотивы измен женщин чаще всего иные. Если женщина полностью удовлетворена сексуальными отношениями с мужем, то редкая женщина будет искать чего-то на стороне. И не означают ли опасения Пушкина его неуверенность в том, что его Н. имеет с ним сексуальное удовлетворение? При его-то опыте можно быть уверенным в себе на все сто процентов и не опасаться какого-то Дантеса, каким бы красавцем и лавеласом он ни был. И это лишний раз свидетельствует о том, что гармоничных отношений с женой у него не было, не смотря на всю его искусность в сексе.

Только когда она брюхата, я чувствую покой, так как N. заполняется приготовлениями к родам, что если не полностью вытесняет, то, по крайней мере, теснит ее кокетство. Поэтому я изо всех сил стараюсь держать ее брюхатой, хоть это и разоряет меня: плодя детей, я вынужден плодить долги.

Беременность N. мне на руку также и потому, что она оправдывает мою жажду других женщин. На сносях N. не подпускала меня к себе, потому что врачи наговорили ей, будто это вредно для ребенка. Никакие уговоры не действовали. Я разозлился и сказал, что пойду и выебу блядь. N. восприняла это на удивление спокойно, но потребовала, чтобы это действительно была блядь, а не любовница.

Так я впервые признался в измене и получил разрешение на блядей. Обрадованный, я старался подсластить ее согласие, уверяя N., что бляди лишь взбадривают мои желания без всякого ущерба для моей любви к ней.

Это произошло, когда N. была брюхата Машкой. Но после ее рождения отменить разрешение на блядей было уже невозможно. Как-то раз я захотел N., но она была не в настроении. Я вскочил с кровати и молча стал одеваться. N. сказала ядовито: «Только не иди к дешевым блядям, а то сам заразишься и меня заразишь».

Поначалу я держался только блядей, ибо не хотел, чтобы в свете поползли слухи, что я изменяю жене.

N. примирилась с блядями, но ревность по отношению к остальным женщинам обострилась у нее необычайно. Если на балу я задерживал взгляд на какой-либо женщине, N. свирепела и мстила мне отчаянным кокетством.