AION

170

Проблема здесь та же, что и в книге Иова. Будучи наивысшей ценностью и верховной доминантой в психической иерархии, образ Бога непосредственно соотносится с самостью или даже идентичен ей, и все происходящее с образом Бога непосредственно воздействует на нее. Любая неуверенность по поводу образа Бога причиняет самости глубокое беспокойство, и по этой причине указанный вопрос, будучи весьма болезненным, обычно игнорируется. Однако отсюда вовсе не следует, что он не задается в бессознательном. Более того, на него отвечают такие взгляды и верования, как материализм, атеизм и тому подобные субституты, распространяющиеся со скоростью эпидемии. Они пожинают плоды всегда и везде, где и когда человек тщетно дожидается подлинного ответа. Эрзац-продукт вытесняет действительный вопрос в бессознательное, тем самым нарушая непрерывность исторической традиции, являющуюся отличительным знаком цивилизации. Результатом оказывается сумятица и путаница в умах. Христианство настаивало на доброте Бога в его качестве любящего Отца и сделало все возможное, чтобы лишить зло субстанциальности. Раннехристианское пророчество относительно Антихриста и определенная часть идей поздней иудейской теологии должны были бы подсказать нам, что христианское решение проблемы, стоявшей перед Иовом, упускает из виду побочное следствие, зловещую реальность коего наглядно демонстрирует сейчас расколовшийся мир, в котором мы живем: за разрушением образа Бога следует уничтожение человеческой личности]. Материалистический атеизм с его утопическими химерами составляет религию всех тех рационалистических дви-жений, которые делегируют свободу личности массам и, тем самым, упраздняют ееТСторонники христианства, со своей стороны, растрачивают энергию на простое сохранение полученного ими по наследству, даже не думая о том, чтобы соорудить пристройку к своему дому и сделать его попросторнее. Стагнация в таких вопросах в долгосрочной перспективе грозит летальным исходом.

171

По правдоподобному предположению Буссе, двойственность апокалиптического Христа представляет собой результат иудео-гностических спекуляций, отзвук которых слышится в упоминавшихся выше традициях. Интенсивная озабоченность гностиков проблемой зла выглядит резко контрастирующей с принудительным его сведением к нулю у Отцов Церкви, и это показывает нам, что данный вопрос стал актуальным уже к началу III века. В этой связи мы можем вспомнить взгляды, излагавшиеся Валентином,26

согласно которому Христос родился "не без некоторого рода тени", а впоследствии он "отбросил прочь тень от себя"27

. Валентин жил приблизительно в первой половине II в. н.э., Апокалипсис же был написан около 90 г.н.э., при императоре Домициане. Подобно другим гностикам, Валентин делал шаг вперед по сравнению с Евангелиями; по этой причине мне кажется вполне возможным, что под "тенью" он понимал закон Яхве, в условиях которого родился Христос. К таким взглядам его вполне могли подтолкнуть Апокалипсис плюс еще несколько мест в Новом Завете, равно как более или менее современные ему представления о демиурге и первой Огдоаде, состоящей из света и тени28. Трудно сказать с полной достоверностью, насколько оригинальны сомнения Оригена относительно окончательной судьбы дьявола;29 во всяком случае, эти сомнения доказывают, что возможность воссоединения дьявола с Богом служила предметом обсуждения уже в самые ранние времена. Так и должно было быть, если христианская философия не хотела закончить дуализмом. Не следует забывать, что теория privatio boni не устраняет вечности ада и осуждения. Человеческая природа Бога — также одно из выражений дуализма, как показывают не стихавшие в ранний период истории церкви споры между монофизитами и сторонниками двух природ Христа. Помимо религиозного значении принятия решения в пользу полного соединения обеих природ, я должен попутно упомянуть наличие у монофизитской догмы важного психологического аспекта: она говорит (выражаясь психологическим языком) о том, что, поскольку Христос, как человек соответствует эго, а как Бог — самости, то он является одновременно эго и самостью, частью и целым. Говоря эмпирически: сознание никогда не бывает в состоянии охватить целое, но, вероятно, именно целое бессознательно проявляет свое присутствие в эго. Это должно быть эквивалентно наивысшему возможному состоянию хеХешак; (завершенной полноты или совершенства).