AION

219 Из этого текста мы узнаем, что если рыбу, о которой идет речь, вообще где-либо можно найти, то — только в центре океана. Но океан есть "дух мира". Наш текст, как демонстрирует вышеприведенный образчик, написан в то время, когда алхимия уже почти совсем отказалась от лабораторного труда и все больше превращалась в разновидность философии. Для алхимика, жившего в начале XVII в., "дух мира" был бы несколько необычным термином, поскольку тогда была "anima mundr. Мировая душа или, в данном случае, мировой дух представляет собой проекцию бессознательного; не существует методов или приспособлений, которые обеспечивали бы объективный опыт подобного рода и тем самым объективно подтверждали бы одушевленность мира. Представление о ней — не что иное, как аналогия с одушевляющим началом в человеке, движущим его мыслями и актами познания. "Душа" и "дух", или психе как таковая, есть нечто само по себе целиком бессознательное. Если предполагается, что "душа" находится где-то вовне, она не может быть ничем, кроме проекции бессознательного. Это может означать как много, так и мало, в зависимости от того, как вы на это смотрите. Во всяком случае, мы знаем, что в алхимии "наше море" выступает символом бессознательного в целом, почти как в сновидениях. Мельчайшая рыбка, живущая в центре вселенского моря, тем не менее обладает способностью останавливать даже самые большие корабли. На основании описания Eche-neis становится очевидно, что автор был знаком с "pisciculus rotundus ossibus et corticibus carens" из "Aenigmata". Наша интерпретация круглой рыбы как самости, соответственно, может быть распространена и на Echeneh. Символ самости предстает здесь "мельчайшей" рыбкой в обширном океане бессознательного, подобно человеку наедине с мирским морем. Символизация самости посредством рыбы характеризует ее, [самость] в данном состоянии, как содержимое бессознательного. Не было бы никакой надежды поймать это неприметное создание, если бы внутри сознательного субъекта не существовал "магнит мудрецов". "Магнит" этот, очевидно, представляет собой что-то, что учитель способен преподать ученику; это — "теория", единственное, чем адепт может надежно обладать и из чего он может исходить. Ибо все еще надо натнрпта materia, и единственное, что ему в этом поможет — "секрет искусства мудрецов", теория, поддающаяся передаче.

220

Это подтверждает Бернард Тревизанский (1406 — 1490) в своем трактате "De secretissimo philosophorum opere chemico" (о потаенном химическом делании философов): именно речи Парменида в turba впервые освободили его от заблуждения и навели на правильный путь.73 Но Парменид говорит то же, что и Ариелей74

в Turba: "Природа улучшается не иначе, как собственной природой",75

и Бернард в подтверждение добавляет: "Таким образом, нашу материю можно улучшить лишь ею же самой". Теория Парменида помогла Бернарду выйти на правильный путь после долгого и бесплодного лабораторного труда; согласно легенде, ему даже удалось получить философский камень. Относительно теории он, по всей очевидности, придерживается мнения, выраженного вышеприведенной сентенцией о том, что "природа"76

может улучшиться или освободиться от ошибки лишь посредством себя самой. Та же идея отражена часто повторяющимся в других трактатах предупреждением: не следует примешивать ничего извне к содержимому герметического сосуда, ибо lapis "имеет в себе все, что ему нужно".77

221 Вероятнее всего, алхимики не всегда осознавали, что именно они пишут; иначе их должны были бы шокировать их же собственные чудовищные высказывания, признаков чего в литературе не наблюдается. Кто имеет в себе все, в чем нуждается? Даже самый одинокий метеор вращается вокруг какого-нибудь отдаленного солнца либо нехотя втягивается в скопление своих собратьев-метеоров. Все поддерживается чем-нибудь другим. По определению, лишь абсолютная целостность содержит все в себе, и ни потребность, ни принуждение не привязывакл ее к чему-либо внешнему. Несомненно, это — то же самое, что идея абсолютного Бога, объемлющего все сущее. Но кто из нас сумел бы сам себя вытащить из болота за волосы? Кто из нас способен самосовершенствоваться в полной изоляции? Даже святой отшельник, ушедший вглубь пустыни на три дня пути, не только нуждается в еде и питье, но и ощущает себя крайне, просто устрашающе зависимым от постоянного присутствия Бога.78 И лишь абсолютная целостность способна самообновляться и самопорождаться наново, исходя лишь из себя самой.