Айсолтан из страны белого золота

коробочек с алмазным хлопком»,— мелькает в голове

Айсолтан. В отдалении снова раздается песня. Девушка

стоит и слушает, потом быстро догоняет мать.

«Разве я иду к ним в дом, чтобы красть? —

думает она. — Чего я стыжусь? И кому какое дело до

того, куда я иду, и зачем, и почему? Это мое дело,

а других оно не касается. Что я, вправду, сто лет

назад родилась, что ли? Если буду всего нового

бояться, плохой пример подам подругам! Мать, видно,

больше моего понимает. Я же к ним не

напрашивалась— сами позвали. Что тут зазорного—пойти, раз

зовут? Я к счастливой жизни иду. У кого есть ум, тот

меня только похвалит. И другие девушки с меня

пример возьмут».

Джерен встречает их, стоя у входа на веранду. По

всему видно, что она очень рада гостям: усаживает

их на ковре, хлопочет, подает чайник с чаем, пиалы.

Она совсем не такая горделивая и неприступная,

какой казалась раньше Айсолтан. «Она добрая женщм-

на, приветливая и ласковая», — радостно думает

Айсолтан и улыбается хозяйке.

Засуетившись, Джерен роняет чайник, хочет

поднять его, и тут же у нее из рук падает пиала и

разлетается на мелкие осколки. Айсолтан быстро

вскакивает, поднимает чайник. Джерен с помощью Айсолтан

подбирает осколки, бросает их в полоскательницу,

удрученно говорит:

— Милая Айсолтан, брось, не хлопочи, ну, не

велика беда — разбился чай, пролилась пиала...

Дочь Джерен, хорошенькая Маиса, в расшитой

серебром тюбетейке, из-под которой выбегают тугие

черные косички, зеонко хохочет:

— Мама у нас всегда тгк. Как придут гости — или

пиалу разобьет, или сама упадет на ровном месте.

Когда мой дядя приезжал, она раз по нечаянности

целое ведро воды на него вылила. И всегда все

путает. Бегенча называет дочкой, а меня—сыном...

Смущенная Джерен накидывается на Маису:

— Ступай прочь отсюда! Ты чего тут вертишься?

Джерен разливает в пиалы чай. В саду раздаются

голоса, и на веранду поднимается Бегенч, за ним —

парторганизатор Чары и Потды. Потды, бросив косой,

лукавый взгляд на Айсолтан, кричит еще с порога:

— Добрый вечер!

Джерен приглашает гостей:

— Добро пожаловать! Заходите, заходите...

Будете с нами на веранде чай пить, или, может, в

комнате стол накрыть?

И опять Потды, подобно передним ногам козы,

опережает остальных:

— Ай, Джерен-эдже, разве мы отсталые от жизни

люди? Мы люди культурные. Чай будем пить в

комнате, за столом, и сидеть на стульях. А вы пример с

нас берите.

Чары говорит:

— Ну, ну, полегче, Потды-хан! Что это значит:

«вы», «мы»? Кто тебе позволил разделять

собравшихся на два лагеря? Еще не известно, кто отстал, а кто

перегнал. Может, нам с тобой еще не угнаться за

пылью из-под ног других людей... Разве ты не на

такой же подстилке родился и вырос? По-твоему, вся

культура в том, чтобы сидеть выше земли на

полметра? А если твою культуру вот тут поискать, может,

ничего и не обнаружится, — и Чары легонько

стукает Потды по лбу, потом садится на ковер.

Нурсолтан смеется:

— Что, Потды-хан? Получил свое?..

Потды усаживается рядом с Чары, вытирает со

лба пот рукавом.

— Да вот, Нурсолтам-эдже, поди пойми, чего им

нужно. Сами все твердят: «Ты некультурный.

Зачем не чисто одеваешься? Зачем газет не читаешь?

Зачем ешь руками? Зачем нос платком не

вытираешь?..» Эх, жалко мне твоих ушей, еще заболят,

слушая, а то бы я много насчитал. На этот раз я решил

всех опередить насчет культуры, а вышло опять

наоборот. Ну, да мне что! Пусть мне теперь кто-нибудь

замечание сделает! А я отвечу: «Извините, парторг

научил». Так, что ли, Айсолтан? — и Потды опять

лукаво косится на девушку.

Досада разбирает Айсолтан. «И чего этот

выскочка-пустомеля суется всюду, куда его не просят?» —

думает ома. Будь это не в гостях, уж она бы его

отчитала! А здесь Айсолтан робеет. После прихода

мужчин она еще не сказала ни слова, не решаясь

вступить в разговор. Теперь она говорит, — пусть Потды

понимает, как хочет:

— Потды у нас очень культурный молодой

человек.

Слова Айсолтан действуют <на Потды как

освежающий дождь на захиревшее было растение. Он снова

оживает и, уставив на девушку свои глазки-щелки,

принимается болтать:

— Ай, спасибо, Айсолтан! Пусть будет моя

жизнь кое ром у тебя под ногами. Пусть будут мои

руки-ноги, мои уши-глаза твоими слугами. Посылай

меня теперь хоть на край света. Скажешь: «Потды,

ступай приведи ко мне одного человека...» или

скажешь: «Ступай передай от меня весточку...» — Потды

все выполнит. — И тут Потды переводит взгляд

с Айсолтан на Бегенча и обратно — с Бегенча на

Айсолтан.

Однако никому как будто невдомек, на что

намекает этот болтун. Никому, кроме Айсолтан. Вся

вспыхнув, она сердито обращается к Потды:

— Твой язык не знает удержу, Потды! Слышал,

небось: умный, когда его хвалят, молчит, а дурак

колесом ходит.

После этого Потды на некоторое время

умолкает. А когда он, не выдержав, открывает рот, чтобы

снова приняться за свое, возвращается Джерен,

которая ходила посмотреть плов, и приглашает

гостей:

— Ужин готов. Подавать сюда или пойдем в

комнаты?

Можете не сомневаться, что Потды опять

отвечает за всех:

— Может быть, мы теперь все-таки будем куль-

турньши? По-моему, в такой приятной компании

нужно ужинать за столом.

— Ну, Чары, пожалуй, он прав. Как ты

думаешь?— спрашивает Бегенч.