Айсолтан из страны белого золота

подберешь. Но все-таки, все-таки... Когда Нурсолтан

увидела, что дочь поднимается на веранду вместе с Беген-

чсм, она почувствовала, что ей как-то не по нутру.

Нурсолтан даже сердится на себя за эти мысли, гонит

их прочь, но никак не может от них отвязаться. Она

и хлопочет, и угощает гостя, и старается занять его

беседой, но все получается у нее как-то невпопад,

и она теряется все больше и больше. Заметив это,

приходит в замешательство и Бегенч, и тот и другая

в конце концов растерянно умолкают.

Айсолтан приходит им на выручку. Она

принимается рассказывать о Москве, и хотя Нурсолтан уже

дважды слышала этот рассказ из уст дочери, но он

и сейчас так потрясает ее, что она сидит, подперев

подбородок кулаком, слушает и совсем забывает о

своих тревогах. Забывает даже подбросить углей в

самовар. Нурсолтан не однажды приходилось

путешествовать на спине верблюда, и все-таки, когда верблюд

поднимался с земли или опускался на колени,

Нурсолтан всякий раз с испугом хваталась за седло и

давала обещание пожертвовать чурек во имя божие, если

все обойдется благополучно. И ей, конечно, нелегко

привыкнуть к мысли о том, что дочь ее летает по

воздуху. И тому, что под землей ходят поезда, тоже ведь

не сразу поверишь. Но когда Айсолтан упоминает

о том, что в Москве на улицах повсюду продают

с лотков виноград, яблоки, груши и что, верно, там

есть фрукты и колхоза «Гёрельде», Нурсолтан

облегченно вздыхает:

— Вот это ладно, доченька. Из Москвы к нам

большая помощь идет, хорошо, что и мы не остаемся

в долгу. Надо будет сказать башлыку: пусть пошлет

еще и дынь, и арбузов, и арбузной патоки. А как ты

думаешь, дочка, наши фрукты доходят до товарища

Сталина?

Айсолтан ласково улыбается матери.

— А почему же им не дойти? Наверное, доходят,

Нурсолтан-эдже, — отвечает за Айсолтан Бегенч.

— Так ты скажи башлыку: пусть он прямо

товарищу Сталину пошлет верблюда... нет, самолет

винограда, яблок, груш, персиков, дынь. И пусть

напишет: «Товарищ Сталин! Благодаря твоим добрым

заботам в нашей стране течет мед. Прими от нас этот

маленький подарок. Теперь у нас всего вдоволь...» Да

пусть башлык напишет, что в этом подарке

принимала участие и жена Рахмана Безрукого, которая

благодарит товарища Сталина за то, что он вывел ее из

неволи на светлый простор.

— Да ведь у нас в колхозе не одна ты трудишься,

мать, — говорит Айсолтан. — Тогда придется

написать имена всех колхозников.

— Ну да, правильно... И пусть всех напишет.

— А не слишком ли велик будет список?

— Ну и что ж, что велик? Бумаги, что ли, в

колхозе нехватит?

— Бумаги-то хватит. А вот хватит ли у товарища

Сталина времени читать такой длинный список? Ты

не подумала, что в Советском Союзе не один только

наш колхоз. Сколько еще других!

— Да... Об этом я не подумала. Ну, пусть тогда

просто напишет — от всего колхоза «Гёрельде»,

Так они сидят и беседуют, и Нурсолтап

понемногу осваивается с тем, что дочь ее, никого не спросясь,

привела домой в гости парня.

«Верно, уж я стара стала —судить об этих

делах,— думает Нурсолтан. — Дочка-то в Москве была,

по воздуху летала, под землей ездила, — неужто она

сама не разберется, что хорошо, что плохо?»

И, окончательно успокоившись, Нурсолтан ставит

на стол большое блюдо горячего плова.

Ветер гонит низкие, тяжелые облака. Плотной

серой пеленой затянуло с утра все небо,

закрыло благодатное солнце. Невесело шеле-

_ стит хлопчатник, раскачиваясь на ветру, ро-

няя то тут, то там на землю пожелтевшие

листья, тронутые первыми холодами. Шелковистые,

нежные хлопья, словно жемчужины, матово

поблескивают кое-где на темной, сырой земле.

Айсолтан вышла в поле со своим звеном.

Нерадостно на сердце Айсолтан. Плохо раскрывается в этом

году хлопок, — видно, отразились на нем холода,

стоявшие во время посева и всхода хлопка. Хлопок

хороший, сильный, он поднимается плотной зеленой

стеной, но густо усыпавшие его ветЕИ коробочки

раскрылись лишь наполовину, и не сразу найдешь такую,

которая уже выпустила на волю серебристую пену

волокна. Ищи ее, как ищут белые грибы в русских

лесах! Да ходи осторожней, будь все время начеку, не

то оборвешь как-нибудь ненароком сырую коробочку.

А сколько желтоватых завязей покачивается еще над

верхушками кустов! Они должны развиваться и зреть,

наливаться соком под солнцем. Да, плохо, плохо

раскрывается хлопок! А тут еще непогода, с утра

дует сырой ветер, заволакивает небо тучами, моросит

дождь. Айсолтан знает, что это предвещает ранние

з^лорозки. А если ударит мороз, нераскрывшиеся

коробочки погибнут, сгниют. Вот почему сегодня утром,

повязывая фартук и перекидывая через плечо мешок,

Айсолтан не напевала, как обычно. Тяжелым камнем

лежит у нее на сердце судьба хлопка.

Заботливо приподнимая ветви, нагибаясь, чтобы

не задеть коробочек, Айсолтан обходит ряд за рядом,

ловкими, осторожными пальцами выбирает из

созревших коробочек тонкорунное длинное волокно.

«Какой урожай! — думает Айсолтан. — Вот он

весь как на ладони. Но если ударит мороз, урожай

утечет между пальцев, как вода. Сентябрь и

октябрь — решающие месяцы в сборе хлопка. В начале

октября должно быть собрано уже больше половины,

а как соберешь, когда хлопок не раскрывается?