Айван, единственный и неповторимый

Они прислоняются друг к другу точно так же, как Руби прислонялась к Стелле. Их хоботы сплетаются. В глазах Руби я вижу что-то новое.

Радость.

Я досматриваю до конца, и Майя снова запускает для меня эту передачу, а потом еще раз. Наконец она выключает телевизор и выносит его из клетки.

Я кладу руки на стекло. Майя оборачивается.

«Спасибо, – вот что я пытаюсь ей сказать глазами. – Спасибо».

во́да

Киньяни неспешно идет в мою сторону. Она хлопает меня по плечу и тут же убегает прочь на кулаках.

Я смотрю на нее, скрестив руки на груди. Я стараюсь не проронить ни звука.

Я не совсем понимаю, что происходит.

Она возвращается, толкает меня и уносится прочь. И тогда я все понимаю.

Мы играем.

Мы играем в салки.

И я – во́да.

отношения

Встретиться взглядами.

Показать себя.

Важно пройтись.

Поворчать.

Запустить палкой.

Еще поворчать.

Правильно подвигаться.

Отношения с самками – непростой труд.

По телевизору это выглядело гораздо проще.

Не уверен, что когда-нибудь смогу это освоить.

еще об отношениях

Вот бы здесь был Боб. Мне очень нужен совет.

Я пытаюсь вспомнить все мелодрамы, что мы смотрели вместе.

Я вспоминаю разговоры, объятия, облизывание лиц.

У меня это не слишком хорошо получается.

Но мне нравится пробовать.

уход за шерстью

Может ли быть что-то более приятное, чем прикосновение той, которая вытаскивает у тебя из шерсти дохлое насекомое?

разговор

Гориллы не так разговорчивы, как люди, обожающие сплетни и глупые шутки.

Но время от времени и мы, нежась под солнцем, обмениваемся историей-другой.

Однажды наступает моя очередь рассказывать.

Я рассказываю своему стаду про Мака и Руби, Боба и Стеллу, Джулию и Джорджа, мою мать, и отца, и сестру.

Когда я замолкаю, они молча смотрят вдаль.

Киньяни подвигается ближе. Ее плечо касается моего, и мы не двигаемся, позволяя солнцу напитывать теплом нашу шерсть. Вместе.

вершина холма

Я изучил уже все закоулки этого места, за исключением дальнего холма, где рабочие ремонтировали стену.

Они наконец-то ушли. Остались только новенькие белые кирпичи да куча черной земли.

Пока остальные нежатся под утренним солнцем, я отправляюсь исследовать вершину холма. Они-то там уже бывали, а я – нет. Все здесь для меня внове.

Я не спеша поднимаюсь по склону, наслаждаясь ощущением травы под кулаками. Ветер доносит до меня крики детей и усыпляющее гудение шмелей. На вершине растет дерево, ветви которого начинаются от самой земли, – моя сестра была бы рада такому.

Стена не имеет конца – чистая и белая, она уходит далеко вниз к другим, находящимся за нашим, владениям. Она высокая и широкая, аккуратно выстроена тут для того, чтобы мы оставались внутри, а другие – снаружи.

И все же, несмотря ни на что, это клетка.

Ночью прошел дождь, и поэтому, когда я касаюсь кучи земли, земля оказывается мягкой. Я набираю полную ладонь и вдыхаю ее глинистый аромат.

Она лежит в моей ладони тяжелая и прохладная, сочного коричневого цвета.

А стена напротив терпеливо ждет, как бесконечный белый рекламный щит.

стена

Это большая стена.

Но и куча земли большая, да и я – большой художник.

Я шлепаю целые пригоршни грязи на теплый цемент. Ставлю отпечаток руки.

Грязным пальцем я мажу себе нос и ставлю отпечаток носа.

Я скольжу ладонями вверх и вниз. Эта грязь густая, работать с ней непросто, но я продолжаю ходить туда и обратно, черпать ее и размазывать.

Я не знаю, что именно рисую, да и не думаю об этом. Я делаю мазки, завитки и провожу толстые линии. Фигуры и узоры. Свет и тень.

Я – художник перед полотном.

Закончив, отступаю, чтобы оценить результаты своей работы. Но это очень большой холст, и нужно найти другую точку обзора.

Я подхожу к дереву с толстыми сучьями, цепляюсь за нижнюю ветку и пытаюсь забросить на нее ноги.

Ох. Приземляюсь я жестко. Похоже, я слишком велик, чтобы скакать по веткам.

Я пробую снова, но на этот раз, задыхаясь от напряжения, подтягиваюсь на ветку с помощью рук.

Потом еще одна ветка, еще – а дальше мне хода нет. Усевшись посередине дерева, я вижу свое мирно дремлющее стадо.

Потом оглядываю стену, исчерченную и забрызганную грязью. Не слишком много цвета, но зато сколько движения! Мне это нравится. Рисунок выглядит необузданно и не от мира сего – такой вполне могла бы нарисовать Джулия.

Со своего места на дереве я могу заглянуть за стену. Я вижу жирафов и гиппопотамов. Вижу оленей, ноги которых похожи на тонкие сучки. Медведя, спящего в пустой колоде.

Я вижу слонов.

в безопасности

Она далеко-далеко, в высокой, до живота, траве и в окружении других слонов.

Руби.

«Вот она, Стелла, – шепчу я. – Руби в безопасности. Как я и обещал».

Я зову Руби, но ветер срывает слова с моих губ, и я понимаю, что она никогда меня не услышит.

И все же Руби на секунду замирает, а ее уши раскрываются, как маленькие паруса.

А потом она с тяжеловесной грацией продолжает свой путь среди травы.

силвербэк

Вечернее небо закрыли облака, холодно, моросит. Скоро будет ужин, но я о нем не думаю.

Ночь мы проводим в помещении, и я всегда захожу туда последним. Я слишком много времени провел в четырех стенах.