Айза

— Индейское пойло. Афродизиак, хотя говорят, что на самом деле это приворотное зелье, и тот, кто его выпьет, живет только для того, чтобы обожать того, кто его приготовил. А этот кретин, мой брат, вот уже несколько лет пребывает в таком состоянии! Тогда как на свете полным-полно нормальных баб!

Айза ничего не сказала. Она опустилась на деревянную скамью, которая шла вдоль всей стены, посмотрела, как тени быстро завладевают рекой и деревьями на берегу, и, не оборачиваясь, спросила:

— Что вы собираетесь со мной делать?

— Трахать, естественно! — Гойо Галеон помолчал. — Ведь ты подарок.

— Нельзя дарить людей, словно книги или коробки конфет. Он мне не хозяин.

— Это не моя проблема. Как он тебя добыл, дело его. — Гойо обвел рукой вокруг. — На этом острове все принадлежит мне, я здесь олицетворяю закон и обычно бываю справедливым. Будешь хорошо ко мне относиться, тогда и я буду хорошо к тебе относиться… — Он усмехнулся. — Да ты не бойся. Я не из тех, кто накидывается на женщину, бьет ее и насилует.

— Я не боюсь, — ответила Айза, — но не собираюсь вас умолять, потому что, если верить тому, что о вас говорят, будто вы сумасшедший, мне это не поможет.

— Кто говорит, что я сумасшедший?

— Все. Вы убиваете ради того, чтобы убивать, и так и не остановились, пока семеро ваших братьев тоже не были убиты.

— А я-то чем виноват? Чучо и Хасинто грохнули во время потасовки в таверне, когда я был на другом краю льяно. Четверых задавили быки, а Блас угодил в засаду при переходе границы. И поэтому я сумасшедший?

— Сумасшедший — тот, кто провоцирует своих братьев вести себя так, как они это делали, — спокойно изрекла Айза. — У меня создалось впечатление, что все семеро всю жизнь ждали, что вы дружески хлопнете их по спине, признавая тем самым, что они настоящие мужики. И это свело их в могилу, а вы заслуживаете снисхождения, только если вы сумасшедший.

— Я убил многих за десятую часть того, что ты мне здесь наговорила, — сухо предупредил Гойо. — Не перегибай палку. Полчаса назад я еще не был с тобой знаком, а через полчаса, когда карибы оставят от тебя рожки да ножки, успею тебя позабыть. — Он поднес руку ко лбу и пощупал его, сжав теменные кости большим и средним пальцами. — У меня был плохой день, — добавил он. — У меня все еще немного побаливает голова, и мне не хотелось бы, чтобы боль разыгралась… Сказано: не перегибай палку.

Айза долго смотрела на него и наконец кивнула:

— Ладно! Не буду, только помните, что я никому не принадлежу.

Она повернулась и, не дожидаясь ответа, спустилась к берегу реки, которая уже была всего лишь темным пятном в конце тропинки.

Гойо Галеон, не прекращая массировать лоб, провожал девушку взглядом, пока она не исчезла в темноте, а потом устало потер глаза. Он решал, то ли ему взять мачете, которым он резал кокосы, и раскроить ей череп, то ли рассмеяться. Надо же, какая-то соплячка осмелилась дать ему отпор, а ведь на это никто не отваживался с тех самых пор, когда ему было столько лет, сколько сейчас было ей.

— Смелая девка, — пробормотал он. — Море ей по колено, только я ей мозги-то вправлю, ей явно этого не хватает. Она у меня узнает, кто такой Гойо Галеон. Чтоб ее! — зло прошипел он. — Только боль отступила, так эта чокнутая вновь мне ее нагнала… — В знак смирения он глубоко вздохнул. — Сегодня ночью мне не до галопа, а завтра я покажу этой дурехе, что такое настоящий мужик.

~~~

На рассвете Рамиро Галеон ускакал в Элорсу, а спустя час гвианские негритянки в сопровождении бакеано отправились в Буэна-Висту: им было приказано две недели развлекаться и покупать «тряпки».

— Но только две недели, не больше! — строго предупредила Сандра, более сообразительная. — Потешь себя белой гуаричей, но чтобы к нашему возвращению духу ее тут не было… Обещаешь?

Гойо Галеон пообещал, уверенный в том, что этого времени будет достаточно, чтобы пресытиться неопытной девушкой, и, как только закончил махать рукой — а куриара исчезла за поворотом выше по течению, — принялся насвистывать веселый мотивчик, радуясь тому, что голова больше не болит и он остался в компании кухарки — старухи мулатки — и прелестной девушки, которая прямо напрашивалась на то, чтобы с ее неискушенностью было покончено.

Завтрак, включавший в себя яичницу с луком, фасоль, лепешки, твердый сыр и очень крепкий кофе, ждал на столе террасы, когда появилась Айза; ей явно хватило одного взгляда, чтобы догадаться о том, что положение изменилось.

— Они уехали? — спросила она.

Гойо Галеон, сидевший во главе стола, кивнул, жестом приказывая ей сесть.

— Все, — сказал он. — С Рамиро я даже не виделся.

— Боюсь, уже никогда не увидитесь, — заметила девушка и начала накладывать себе на большую тарелку яичницу с помидорами и луком, а затем черную фасоль. — Вам не следовало его отпускать.

— Он уже большой мальчик, и к тому же я братьям не нянька.