Академия для строптивой

– А-а-а! Вот вы, упыреныши, где! Я жду-жду… думаю, куда делись, вредители? А вы снова безобразничаете там, куда детям без взрослых вход строго запрещен. Это даже в нашем уставе прописано!

– Мы… того-этого, – честно сказала я и заработала удивленный взгляд. Правда, папино лицо быстро прояснилось, и он уточнил:

– Ты, недомаг ходячий, мою дочу зельем напоил. Так ведь?

– Ну так это… – Демион не стал отрицать и вид имел потерянный. Даже жалко стало. Я вообще подозрительно часто жалела своего няня.

– Я же тебе его в дорогу давал, когда рядом никого нет. Теперь вот мучайся. У тебя пара через три часа. Не отпустит ведь, болезный. А ты и так иногда выглядишь странно. Перед студентами даже неловко бывает.

– Ы-ы-ы, – затянул Демион и тут же осекся, посмотрев с ненавистью почему-то на меня. Хотя я вообще ни в чем не была виновата.

– Вот оставить бы вас в таком виде на денек, но не могу. – Папа размашистой походкой направился в сторону кладовки и продолжил говорить оттуда, бряцая какими-то склянками: – Очень мне хочется услышать подробный отчет о ваших подвигах. Можно, конечно, попросить написать объяснительную, но, боюсь, тогда диалога не получится. А я жажду диалога. Ох как жажду!

От этих слов мне стало нехорошо. Я хотела спать и даже пережила бы косноязычие, если бы меня отпустили в теплую кроватку, к мягкому одеяльцу. Не хотела я разговаривать с папой и слушать нагоняй второй раз за ночь тоже. Судя по мрачному выражению лица Демиона, и он не горел желанием общаться. Но его с утра ждали лекции, и способность говорить ему, в отличие от меня, была нужна прямо сейчас.

Папа вернулся довольно быстро. Он нес две пробирки с изумрудного цвета жидкостью. Демион сразу выпил свою залпом, побагровел, но сдержался, только долго пытался отдышаться, а вот я не торопилась. Может, ну его? Действие зелья было кратковременным, значит, и побочный эффект долго длиться не будет. Зачем пить гадость и потом долго оправдываться перед папой, если можно посидеть в уголочке и помолчать? Но когда мое мнение кого интересовало? Папа рыкнул:

– Быстро пей! Отлынивать она вздумала!

Я вздохнула, зажмурилась и сделала глоток. Как ни странно, нейтрализатор оказался не таким уж противным, только с меловым привкусом. Или папочка исключительно для меня расстарался, подсыпав аспиранту какой-то особенный воспитательный ингредиент?

– Вот и умничка! – Родитель улыбнулся. – А теперь рассказывай мне.

– Что? – Я наивно похлопала глазами.

– Все! – И прежде чем я с воодушевлением открыла рот, уточнил: – И не смей начинать с того момента, когда вы с бабушкой Лиз ходили в сад нюхать цветы и тебя укусила за язык пчела! Я не шучу, Кассандра. Сейчас я жажду услышать о тех твоих приключениях, о которых еще не знаю. Ясно?

Я надулась, вздохнула, поборов желание выдать парочку детских, еще не донесенных до папы эпизодов своей бурной жизни, и начала подбирать слова, потому как сегодня вариант рассказать «все, что я помню вообще» отпал. А я его так любила! Папа во время таких рассказов часто забывал, какова первоначальная причина разговора. Очень удобно. Сегодня же пришлось пробежаться по конкретным событиям недалекого прошлого. Что-то повторить, что-то уточнить, ну и в подробностях описать ритуал.

– То есть вы такие умные? Вычитали метод, который никто и никогда не опробовал, и он у вас даже не криво сработал? – скептически поинтересовался папа. Вид он при этом имел недоверчивый. Я сама до сих пор не верила в удачу, но довольно закивала и честно пересказала все подробности, включая исчезающего голема, за которым тянулся шлейф проклятия. Правда, о цвете шлейфа все же умолчала.

– Видите, а вы не верили! – поддакнул гордый Демион из-за спины.

Папа же, вместо того чтобы раскаяться и восхититься нашей сообразительностью, грозно рыкнул:

– Раз вы такие умные, то почему же этот недомаг снова исчезает?! А?

Я обернулась и обомлела. Демион на самом деле медленно таял. Причем на этот раз весь, вместе с одеждой.

– Упс… – выдала я, изменив своему коронному: «Ы-ы-ы».

– Так, может, все же была какая странность или несостыковка? – очень ласково уточнил папа, который прекрасно знал мою любовь все делать «на глазок». – А, Кассандра?

– Да не было! – в сердцах заметил Демион. Он, в отличие папы, еще плохо меня знал, поэтому наивно верил. Зря.

– Как сказать… – замялась я. – Шлейф проклятия на големе был темно-серым, а не черным. Но я посчитала, что это неважно.

– Вот когда же ты, дщерь, поймешь! Не бывает в нашем деле несущественных моментов! – устало обратился ко мне ничуть не удивленный папа. – Не бывает!

– Ну… – совсем стушевалась я. – Тогда, наверное, важно и то, что вместо слюны дракона я добавила свою. Тоже ведь где-то близко…

– Как?! – завопила пустота из кресла голосом Демиона. – Как ты могла, Кассандра?

– Я же сразу предложила идти к папе! – открестилась я. – Не получается у меня без неожиданностей!

– Сказал же: согласно инструкции! Зачем самодеятельность-то проявлять?

– Не умею я иначе! – Я надулась. Разговаривать с пустым местом было странно. Папу, похоже, это тоже нервировало.